— Я разобрал покупки и разложил по сундукам, правда как смог, сейчас ходил в курятник и покормил Данто. — Даллан не надолго замолчал, а потом спросил: — Ты голодна? Я вчера даже не спросил…
— Да, я бы поела, я сейчас встану…
— Лежи! — пресек попытку встать Даллан, — просто скажи, что нужно сделать и я все сделаю сам.
Литара на секунду онемела, никогда и никогда не предлагал ей помощь. Ту жизнь, до суда над отцом и братом девушка уже не считала своей, она была как вязкий туман, бесплотная и нереальная. Ее словно и не было, той жизни. В своей новой, настоящей жизни Литара привыкла полагаться только на себя, она знала, что если она не позаботится о себе, никто этого не сделает. Но вот сейчас этот странный для нее и совсем незнакомый мужчина, сказал слова которая пронзили ее как росчерк молнии ночное небо. И осталась жизнь до этих слов и после. Она эхом повторила:
— Сделаешь сам… — словно попробовала на вкус эти непривычные звуки и слоги.
— Конечно, — Даллан замер в нерешительности посреди комнаты. Но он словно не заметил истинной подоплеки и просто продолжил: — Я думаю нужно занести дров побольше, погода ветреная, а небо затягивает тучами, будет метель. Еще раз я схожу в курятник, растоплю печку посильнее, чтобы если поднимется ветер, птицы не замерзли. Данто пожалуй тоже нужно завести в дом и не уже выпускать.
— Нужно еще принести воды из колодца, в сенях есть деревянная бочка, можно ее наполнить. — протянула Литара и выжидающе посмотрела на Даллана.
— Точно! — Даллан крутнулся на круглых пятках валенок и через плечо сказал девушке направляясь к выходу. — Подумай, что еще нужно сделать до того как начнется метель.
Хлопнула дверь. Литара осталась одна. Она задумчиво разгладила рукой одеяло и вдруг тихо рассмеялась. Могла ли она подумать, что когда-либо король!!! король!!! будет топить печь в ее хижине и кормить ее кур? Девушка откинулась на подушки и некоторое время просто рассматривала бревенчатый потолок. Невольно вспомнилась прошедшая ночь, следовало признать, что король производил впечатление. Кончено опыта у нее не было вовсе, но в коридорах для слуг и винном погребе да конюшне чего только не увидишь. Литара справедливо полагала до этой ночи что вся суть близости сводится к неловки и словно равным возвратно поступательным движениям мужчины и терпению женщины. Но ночью все было совсем, совсем не так. Даллан был так нежен, так внимателен к ней, его не смутило ни ее простое совсем не изысканное белье, ни скованность и смущение, он растворился в ней, принял ее такой какая она есть, и каждое его прикосновение и каждый поцелуй, буквально кричали о том, что он чувствует и как она нужна ему. А сейчас, он вдруг стал таким родным и близким, что хотелось закричать — это не со мной, этого не может быть.
Дверь распахнулась, Литара приподняла голову от подушки и увидела, что в комнату вошел Даллан держащий в руках увесистую охапку дров, следом за ним помахивая хвостом из стороны в сторону зашел Данто, который деловито понюхал воздух. Литаре стало вдруг нестерпимо стыдно перед своим верным другом, который хоть и был собакой, казалось все прекрасно понимал. Но Данто прошел комнату по кругу и вернулся к печке, около которой сложил дрова Даллан. Потрепав по голове собаку, мужчина повернулся к Литаре и спросил:
— Я не спросил, может быть тебе помочь привести себя в порядок? Я отнесу тебя, на ногу наверное не стоит наступать.
Литара усмехнулась сама про себя вспомнив как некоторое время назад сама выполняла функции помощника Даллна в таких простых, но таких необходимых каждому человеку вещах, и как был смущен, если не сказать испепелен стыдом мужчина, покорно, в силу слабости и болезни, принимающий эту помощь. Она не стала краснеть или смущаться, ночью между ними произошло нечто большее, смущение уже ни к чему. Поэтому Литара коротко кивнула. Даллан снял с крючка у двери тулуп, подошел ближе и запахнул его на девушке. На ноги обувать ничего не стали, травмированная нога все еще была отечной, если нога еще бы полезла в валенок, то вот обратно могло и не получиться. А разрезать валенок для того, чтобы достать ногу было бы жалко. Даллан все же в нерешительности замер у двери, держа девушку завернутую в тулуп на руках. Но Литара отрицательно покачав головой сказала:
— Не стоит, только растревожим ногу, так еще и вытащить потом из валенка не смогу. Лучше я потороплюсь, и по возвращении в дом хорошенько погрею у печи ноги.
Даллан кивнул и тепло улыбнулся девушке.
В казалось незначительных, но таких нужных заботах тихо и незаметно прошел день. Даллан постепенно передел все дела и как раз вовремя, потому что к вечеру, ветер усилился и с неба пошел снег крупными хлопьями. Стемнело, казалось, что наступил поздний вечер. Даллан пронес воды в деревянную бочку, а потом наполнил жестяную ванну, которую ему после того как он смог вставать с кровати наполняла сама Литара. На жарко растопленной печи, он согрел чугунный котелок наполненный водой и вылили в ванну, чтобы в воде было комфортно купаться. Подсев к Литаре на кровать Даллан помог девушке раздеться. Он старался не думать о близости ее тонкого и изящного тела, понимая, что уж сейчас его страсть будет не к месту. После первой ночи, а Даллан явно ощутил, что ночь для девушки была первой, Литара скорее всего ощущала дискомфорт, чем желание повторить, да и сама по себе возможность повторения была для Даллана под большим вопросом.
У Литары в хижине было небольшое зеркало, и в отсутствии девушки, Даллан рассматривал самого себя, ища в отражении ответы. Зеркало молчало, оно только демонстрировало ему явно похудевшего после болезни мужчину лет двадцати семи — тридцати, с правильными, классическими чертами лица, которые наверное можно было бы назвать красивыми. Но Даллан был критичен к себе. Литара, а именно она и только она, была для него той кто мог оценить его, а поначалу Даллану постоянно казалось, что он не просто не симпатичен девушке, а она испытывает к нему страх и неприязнь. То, что Литара не оттолкнула его прошлой ночью, вдруг поддалась ему, было необъяснимо и удивительно. Потому первое, что ожидал Даллан после нахального захвата рук девушки и поцелуев, это увесистая пощечина, а следующее, в зависимости от настроя Литары, либо изгнание в курятник, либо в лучшем случае в сени. О том, что девушка может просто напросто выгнать его на улицу в ночь, Даллан сомневался, в глубине души мужчина был уверен, что ее сердце слишком доброе для того чтобы оставить человека в Куронском лесу на ночь. Произнося заветные, для прошедшей ночи слова, Даллан знал что рискует, рискует не только потерять доверие Литары, но оттолкнуть ее от себя. Так оттолкнуть, что уже ничего не нельзя будет изменить. Но Литара не оттолкнула, она была тиха и податлива ночью, а Даллан старался быть внимательным, чтоб ничем не обидеть ее. Он сгорал от страсти, но сдерживал себя, чтобы не напугать Литару, и был нежным, нежным настолько насколько был способен, так чтобы ей захотелось еще, и чтобы Литара не оттолкнула его и не погнала его прочь из своей жизни.
А сейчас она сидела на кровати, молча поднимала руки когда он стягивал с нее вязаную кофту. Даллан не мог понять, не мог прочитать на ее лице, что разрешено ему, и на какое место он может теперь претендовать в ее жизни. Не выдержав, Даллан обнял Литару со спины и прижал к себе, уткнувшись носом в шею девушки. Литара сделалась вдруг деревянной и напряглась, но через секунду расслабилась и обмякла в его руках. Помолчав несколько минут, Даллан решился и спросил:
