Створки послушно задвигались в такт кисти. Когда же мы поравнялись у порога, провожатая чуть склонилась и прошептала:
— На самом деле, в дверях тоже замурованы вампиры. Но не целиком — на одну такую хватает и пальца.
И, с трудом проглотив смешок, произнесла:
— Ваше высочество, к вам Трофим Александрович с визитом!
— Благодарю, — из глубины мрачного зала донесся столь же мрачный голос. — Пусть войдет.
Как оказалось, Анна жила в одной из башен, чьи готические шпили выстроились вдоль всего замка подобно каменным часовым. Сквозь алые витражи на многогранной крыше едва проникал свет, из-за чего внутреннее убранство выглядело так, точно в мире остались только два цвета — серый и красный.
Серые кресла с красной обивкой, серая кожа под красным платьем, серые пряди на красных очах, серый пол под красным ковром, серость стекла в бокале с вином. Или не вином, но тоже чем-то красным. Хозяйка сидела за круглым столом, на котором давно шла партия в шахматы. Только против цесаревны играл не человек, а огромный красноглазый ворон, что ловко и вполне осмысленно переставлял фигуры клювом.
— Прошу, — принцесса указала на свободное место напротив. — О чем вы хотели поговорить?
— О нас, — проворчал, с недоверием поглядывая на птицу. Ворону я, похоже, тоже не особо понравился.
— Вот даже как? — она закинула ногу на ногу, подперла подбородок большим пальцем и нацепила самую высокомерную гримасу из возможных. — И что же у нас случилось?
— Послушай, — подался вперед, и ворон угрожающе каркнул. — Я знаю, почему ты меня ненавидишь и пытаешься выжить с отбора. Замужество с клириком, с извечным врагом, из-за которого много лет назад погибла мать — это за гранью добра и зла. Если бы я мог — я бы сам ушел, но ты знаешь законы и правила.
— Ты? — с интонацией повторила девушка и многозначительно изогнула бровь.
— Прошу прощения, — склонил голову. — Оговорился. Впредь не повторится. Так вот: ежели хотите затравить меня — пожалуйста. Я все понимаю и даже возражать не буду. Но господин Щедрин ни в чем не виноват. Я прошу засчитать ему полноценное участие в испытании. Он проявил мужество, достойное особой похвалы и как никто другой заслуживает победы.
— И это все?
— Да, это все.
— Я подумаю над вашим предложением.
— Благодарю. И подумайте еще вот над чем. Моя родня — клирики. Я — клирик. Моя магия — свет. Мое былое предназначение — охота на вампиров. Но я бы никогда не сделала то, что сделали с вашей семьей. Это подтвердит любой, кто меня знает.
— Вы закончили? — тонкие пальцы увели ладью из-под атаки ферзя.
— Да, ваше высочество, — встал и с поклоном отправился на выход. — Благодарю за уделенное время и оказанную честь.
По дороге домой заскочил в трапезную и подкрепился перепелками с картофельным пюре. А вернувшись в коттедж, увидел у окна незнакомку с и длинными светлыми волосами. Сперва подумал, что старый хрыч притащил откуда-то подружку, но когда девушка обернулась, разглядел красные глаза и белый передник. Вот только почему чужая горничная намывает мне окно? Адресом, что ли, ошиблась?
— Доброй ночи, господин, — милашка с печальным личиком присела в реверансе.
— Доброй. А ты кто?
— Меня зовут Амелия. Я ваша новая служанка.
— В смысле, новая? — в груди расползся тревожный холодок. — А со старой что случилось?
— Нас поменяли местами. Раньше я служила господину Гессену, но теперь за ним закрепили Карину, а меня, соответственно, приставили к вам.
— Это по какому-такому праву? — оледеневшие пальцы сжались в кулаки.
— По личному распоряжению ее высочества Анны Анхальт.
620 библиотек и 170 лайков. Камон…
Глава 16
— Где он живет? — спросил со смесью ярости, тревоги и раздражения. — Какой номер дома?
Меня дико выбесило решение принцессы, я боялся, как бы с Кариной ничего не случилось и скрипел зубами от того, что горничную отдали именно белобрысому ублюдку — самому жестокому, беспринципному и отмороженному из всех претендентов. Анна била наверняка, ничего не скажешь.
— Первый, — девушка вздрогнула, как от замаха, и потупила взор.
Кто бы сомневался… Пулей вылетел наружу и у самого порога едва не столкнулся лоб в лоб с Альбертом. Старик нес под рукой кипу исписанных бумаг и задумался о чем-то столь крепко, что среагировал на меня в самый последний момент.
— Трофим! — несмотря на возраст, старик крутанулся на пятках и ушел от столкновения, точно опытный тореро. — Погоди!
— Не сейчас, — я же пер как исколотый шпагой бык, не замечая ничего вокруг. Благо коттедж находился совсем рядом, а времени прошло всего ничего, и подонок вряд ли успел как-либо навредить служанке.
— Да стой ты! — наставник припустил следом, придерживая котелок. — Я нашел кое-что крайне важное о нашей с тобой проблеме… Трофим!
Меня бы, наверное, и паровоз не остановил. Я взбежал по ступенькам на узкую террасу и заколошматил кулаком в дверь так, что с навеса посыпались пыль и птичьи перья. Но открывать нам не спешили: то ли немец куда-то ушел, то ли не горел желанием принимать гостей, ведь прекрасно понимал, что те придут не с дружеским визитом.
— Герман, мать твою! Открывай!
Хотел бы написать, что ответом была лишь тишина, но кое-какие звуки все же пробивались сквозь толстую стену. Прильнул ухом к запертым ставням и услышал отрывистые хлесткие удары, перемежаемые сдавленными вздохами. Больше всего это напоминало избиение длинной тонкой палкой, а если учесть особую страсть блондина к шпицрутенам, все быстро встало на свои места.
— Трофим! — Альберт схватил за плечо и развернул к себе лицом. — Да что случилось?
Я отмахнулся и снова попытался открыть дверь. Сперва хотел выбить, но быстро отказался от этой затеи — окованные дубовые брусья и таран не сразу возьмет, куда там моим тощим ножкам. И окно не разобьешь — садист как следует подготовился, прежде чем приступать к излюбленному занятию.
Удары меж тем стали чаще — Гессен наверняка догадался, кто ломится в дом, вот и решил позлить соперника еще сильнее. Что ж, ему это удалось — да настолько, что прежде недоступная магия проявила себя во всей красе. Стоило направить ладонь на замок, и яркий сноп света сгустился до луча толщиною в мизинец, а тот прожег металл быстрее джедайской сабли.
Избавившись от преграды, ворвался в гостиную — вполне себе обычную: ни колодок, ни кандалов, ни разбросанной всюду одежды, только стерильная чистота и педантичный немецкий порядок. Однако вскоре стало ясно, что выродок обустроил свою «красную комнату» на заднем дворе. Дверь, что вела в крохотный садик, со скрипом распахнулась, и предо мной предстал голый по пояс блондин — весь в поту, красных точках и с увесистым деревянным прутом в руке.
