Денис шумно выдыхает, когда я вплетаю пальцы в его жесткие волосы. Губы его перестают быть мягкими и податливыми. Они жестки, а движения становятся требовательными, ненасытными.
Мы словно в танце. Не отрываясь друг от друга, оказываемся в туалетной кабинке, и где-то на грани сознания я думаю, как удобно, что здесь есть мраморные столешницы с раковиной. А ещё о том, что Катька была права, когда язвила насчет «запри в туалете и поимей».
Денис усаживает меня на столешницу как когда-то – на преподавательский стол. Раздвигает мои ноги коленом, и платье бесстыдно задирается, оголяя бедра.
М-да, всё-таки слишком короткое.
Это последняя здравая мысль, да и она исчезает в накрывшей нас страсти.
***
Я обхватываю Дениса ногами за талию. Он дышит тяжело, и во взгляде нет ничего светлого. Голое желание. Неутолимая жажда. Я вижу в его глазах отблески собственного порока. Чувствую, как внизу живота сплетается тепло.
Костров прикусывает мочку моего уха, дыхание его жжет и тотчас остужает. Медленными касаниями по коже. Пальцы обводят чашечки бюстгальтера, а затем опускают его.
Мои соски напряжены, это видно даже через ткань платья, которое всё ещё на мне. Последняя преграда, отделяющая от Кострова. Он обхватывает сосок пальцами, легонько оттягивает через шелк, вызывая у меня слабый стон.
Второй рукой ныряет между ног, накрывает ладонью трусики, уже влажные от безумства, которое мы творим. Поглаживает воспаленную плоть. Этого мало. Мне недостаточно касаний.
Нужно большее.
Другое.
То, что раньше виделось разве что в постыдных эротических снах.
Цепляюсь за пряжку ремня и на сей раз она поддается с легкостью, будто я всю жизнь только и занималась тем, что стягивала штаны с парней. Накрываю ладонью через боксеры его член, и тот тычется мне в руку, уже готовый, налитый жаром.
Денис оттягивает мешающуюся полоску кружева, и рука его накрывает меня, вызывая тихий всхлип. Указательный палец вначале оглаживает клитор, дурманящими, короткими движениями. Дразнит, распаляет желание. А затем ныряет внутрь.
Я вскрикиваю, но не от боли – откуда ей взяться? – а от удовольствия. Все-таки стыд накрывает волной. Пытаюсь свести ноги, но Денис не позволяет.
Губами вычерчивает узоры по коже, а рукой доводит меня до исступления. Добавляет второй палец, проталкивается глубже.
Это что-то запредельное. Граничащее с помутнем рассудка.
Я кончаю за минуту, уткнувшись носом в шею Кострова. Выгибаюсь дугой, выкручиваюсь, теряю себя и вновь нахожу.
– Такая отзывчивая, – улыбается он, целуя меня в нос. – У меня от тебя крышу сносит, Оксан…
С этими словами Денис стаскивает боксеры. Внизу он большой, но… красивый. Глупо, наверное, звучит. Вряд ли есть конкурс на лучший мужской член. Но если бы был, уверена, Костров занял бы лидирующее место. Он у него крупный, но не гигантский как в каком-нибудь порнофильме. Ровный, перевитый венами, чуть темнее цветом, чем кожа низа живота. Капля смазки выступила на головке и блестит. Соблазнительно.
Только почему-то меня накрывает той самой знакомой волной тошноты, которая помешала сблизиться с Олегом.
Мысли рождаются дурацкие.
Неужели я хочу, чтобы мой первый раз случился вот так? В кабинке туалета? Посреди чужой свадьбы?
Я издаю всхлип далеко не от счастья и вся сжимаюсь. Комок нервов, а не человек. Перемена настроения не укрывается от разгоряченного Кострова.
– Что такое? Тебе не нравится?
– Мне… мне…
Начинаю дрожать. Паника поднимается от самых пяток и сковывает меня всю, молекулу за молекулой.
– Оксана, что случилось? Ты побледнела. Тебе больно?
Костров смотрит с опаской. Захлебываюсь своим ужасом и трясу головой, не в силах объясниться.
– Давай переждем… я не готова… не надо, пожалуйста.
Да что такое. Почему язык заплетается, и в голове гудит?
– Оксана, посмотри на меня. Я не собираюсь тебя насиловать, – хрипло произносит Денис, отстраняясь. – Если что-то и случится, то по обоюдному согласию. Когда ты сама попросишь. Понимаешь, сама? Иначе я тебя пальцем не трону.
Мне кажется, он разочарован, но внешне ничем не выдает того, что у него только что обломался кайф. Олег злился и язвил, а Костров предельно сосредоточен. Ему важно мое желание. Он не пытается сыграть в "уломай недотрогу".
А я понимаю, что всё ещё держу ладонь на его члене, и мне нравится ощущение шелковистой кожи под пальцами.
– У меня есть идея, как сгладить ситуацию, – робко улыбаюсь я и осторожно провожу по основанию.
– Точно? – выдыхает сквозь зубы. – Если ты не хочешь, то…
– Хочу. У меня тяжелые отношения только с сексом, – облизываю пересохшие губы, а движения становятся увереннее.
Денис не отказывает, лишь впивается пальцами в мраморную столешницу.
***
Касания легкие, мягкие. Я не тороплюсь, не сжимаю, лишь осторожно исследую, чем заставляю Кострова всё сильнее напрягаться. Вверх, до уздечки, и вниз, к основанию. Скольжу пальцами по головке, обвожу пульсирующую вену.
Странное чувство. Меня переполняет восторг от того, что именно мои пальцы заставляют Дениса всё чащё сводить бедра.
Раньше мне казалось, что заниматься таким постыдно. Грязно. Хорошие девочки не стягивают трусы с парней и не обхватывают их член как чертов поручень в автобусе.
Но теперь я понимаю: а что в этом плохого, что неправильного или гадкого?
Нам обоим по вкусу происходящее.
И это не поручень, а часть Дениса. Отзывчивая часть.
Он запрокидывает голову, дыхание его тяжелеет, а мне нравится то, какими хриплыми и громкими становятся стоны.
– Оксана… – произносит на пике, и мне кажется, что нет звука слаще, чем моё имя, звучащее в отголосках желания.
В зеркало я вижу нас со стороны. Мои щеки красны, в глазах блестит шальная страсть. Денис выглядит… ошеломленным. Не знаю, правильное ли это слово для человека, который только что задыхался от оргазма, но в его глазах застывает что-то странное. Сложное. Непонятное мне, а потому чужое.
Мы спешно умываемся, поправляем одежду и по очереди выпадаем из туалетной кабинки.
Свадьба уже не кажется такой громкой, даже присутствие Олега – маленький раздражитель. Потому что в памяти моей не его смс, а пальцы Дениса, выводящие узоры на коже.
– Котик, потанцуем? – капризно спрашивает Софа, чья тарелка пуста и чиста, а в глазах не желание танцевать, а скука.
Мой бывший смотрит на свою фарфоровую куклу мутными глазами и нетвердо кивает. Он давно и крепко пьян, ещё бы: опустошил половину бутылок с алкоголем, стоящих на столе.
