– Давай расстанемся? – спрашиваю так быстро, пока сама не передумала.
– Давай! – радостно откликается Арсен и на всякий случай переспрашивает: – Точно? Можем расстаться, да?
Он похож на счастливого пса, которому подсунули аппетитную косточку. Возможность бросить меня – чуть ли не лучше, что случалось с ним за последнее время.
Что ж, это взаимно.
Я так и не сумела забыть Дениса, не смогла хоть ненадолго заглушить пустоту кем-то другим. Мне неприятны поцелуи с Арсеном, а до большего мы так и не дошли. Стоит ему положить ладонь мне на колено, как в кровь впрыскивается паническая атака.
Мой организм попросту отвергает других мужчин. Даже физиологически мне нужен только Денис.
Спасибо тебе, Костров, за то, что окончательно поломал меня.
– Точно. Мы ужасная пара, худшие из худших, – смеюсь беззлобно. – Давай признаем очевидное.
Арсен разводит руками.
– Мы отлично смотримся вместе. Но да. Ты права. Можно начистоту? – киваю, и Балбеков честно продолжает: – Ты хорошая, Окс, но тебя сложно хотеть. Ты – свой парень.
Вот это он дал. Не в бровь, а в глаз, а заодно и в лоб. Честный, аж тошнит.
– Значит, начистоту? – чуть приподняв бровь, оглядываю Арсена, и тот подбирается, как будто я мысленно раздела его и измерила. – А ты слишком стараешься выделиться. Все эти манеры как у гопника, поддельный акцент. Зачем?
– Девушкам нравится.
Я фыркаю и объясняю, что девушкам нравится подкаченное тело Балбекова и то, с какой легкостью он сорит деньгами, но уж точно не его попытки показаться круче, чем есть на самом деле.
Мне кажется, мы сможем общаться.
Никогда не думала, что после разрыва может возникнуть такое приятное чувство. Легкость. Удовольствие. Свобода.
Сегодня я по-настоящему счастлива.
Но это быстро проходит. Чернота вновь заполняет легкие, едким дымом пробирается в клетки, разъедает изнутри.
Отвлекает только учеба. Девчонки ко мне уже не цепляются, вопросов не задают. Катюшка сама всё знает, а Маринка никогда особо не интересовалась чужими проблемами.
Сегодня ещё и снег пошел. Не знаю, почему, но меня даже это бесит. Косметика смоется, волосы намокнут.
Мы выходим из института после четырех лекций, от которых гудит голова, и на секунду замираем. Снежинки кружатся в безветрии, ложатся ровным слоем на голые ветви берез.
Предельная чистота. Нерушимый покой.
– Ладно, девчонки, – улыбается Маринка. – Мне пора бежать! Меня парень забирает.
Так подмигивает нам, что мы с Катькой переглядываемся.
– Что за парень? Почему не рассказывала?
– Спугнуть боялась, – жмет плечами она, и внезапно лицо её озаряет лучистая улыбка, потому что к институту подкатывает темно-синяя иномарка.
Я узнаю эту машину.
За Мариной приехал Костров.
***
В ту секунду моё тело погружается в состояние анабиоза. Воздух кончается. Пересыхают артерии. Я становлюсь безжизненной копией себя настоящей. Иссушенной. Испитой. Пустой до глухого стука.
Это не может быть ошибкой. Я узнаю авто Дениса из миллиона одинаковых. Тонировка, серебро литых дисков. Его кожа хранит нашу тайну, и глухие стоны, и тихие всхлипы. Я ногтями оставила на обивке царапины, а Денис сказал: «Да и плевать».
Помню как сейчас.
– До завтра, девчонки! – Маринка чмокает по очереди меня с Катей. – Встретимся в общаге!
Точно. Мы же приглашали её на очередную студенческую попойку.
Подруга несется к передней двери, дергает её сама и залезает в салон. Наверное, если бы Костров ещё и вышел, чтобы помочь даме сердца сесть, меня бы парализовало.
Он больше не прячется от студентов?..
– Ты чего, Ксан? – тормошит меня Катя. – О чем задумалась?
Машина уезжает с чуть слышным ревом, и ко мне возвращается способность дышать.
– Марина встречается с Денисом, – вырываю из себя шипастым признанием.
Катюшка приоткрывает рот от удивления, но тотчас закрывает, а затем выдает такое длинное ругательство, каких я в жизни не слышала.
– Вот он… – она задыхается от негодования. – Подонок! Недоносок! Он решил назло тебе переспать с Маринкой?
– Вряд ли.
Кто кого бросил? С чего ему поступать «назло» мне, если я и так вдавлена в грязь по самую макушку.
Он вернулся в город.
Он рядом.
Близко.
Интересно, если я приду к его дому, то увижу в окнах свет?
Но я, конечно же, никуда не пойду.
Потому что наша с Денисом Костровым дружба в прошлом…
…В общежитие Марина приходит одна. И хорошо, потому что я бы не выдержала присутствия Кострова в этих стенах. Но подруга сияет от счастья и ежесекундно проверяет телефон.
– Колись, как вы сошлись. – Катя мило улыбается, и лишь мне известно, что её переполняет негодование.
Катька всегда за меня. В любой ситуации.
– Пока рано говорить о «сошлись». Скорее – мы прощупываем почву. Я добавила его в социальной сети. По правде, давно еще добавила, когда он преподавал. А Дэн как-то всё не принимал приглашение. А тут добавился недели две назад. Мы списались. Ну и понеслось! – она мечтательно прикрывает глаза. – Мы пока не торопимся. Дэн очень сложный, но мне хочется его раскусить.
Это имя – Дэн – кажется мне чужеродным и неправильным. Какой-то детской кличкой. Про себя я всегда называла его Денисом.
Значит, они не торопятся. Не спят на первом свидании, не занимаются абы чем в туалетной кабинке.
Как любопытно.
Кажется, Марина держалась из последних сил, а сейчас её прорвало. Она захлебывается эмоциями, когда рассказывает про Дениса.
– А на спине у него выбиты японские иероглифы, – шепчет она нам. – Он ходил в майке, и я увидела!
– Китайские, – поправляю зачем-то.
Помню, как мы лежали в постели, и я водила по его татуировкам пальцами. Спросила, что они означают, посмеялась ещё, что, небось, набили дурачку что-то типа «Тушенка по скидке». Но Денис ответил, что после первой победы новичкам в одном из клубов набивали иероглифы. Парни просили что-нибудь классическое: «удача», «победа», «жизнь». А Денису захотелось набить дурацкую фразу.
«Могло быть и хуже».
Я не поняла, какой в ней смысл. А он лишь дернул плечом и сказал:
– Мне было семнадцать лет. Я плохо разбирался в философии.
Сейчас мне кажется, что под пальцами вновь перекатываются его мышцы, и татуировки двигаются от каждого движения.
