…Тем более, когда в запасе у них имеются и кое-какие специальные средства. Инквизитор подал незаметный знак рукой.
Серафим вздрогнул и инстинктивно шарахнулся в сторону: под ноги ему бросили что-то, лопнувшее от удара и развернувшееся странным жёлтым цветком. Пространство вокруг моментально затянуло дымом… нет, не дымом даже, а будто каким-то порошком жизнерадостного солнечного цвета.
Сильф насторожился. Впервые он сталкивался с подобным. Что это ещё за диковинка – какие-то новые разработки Инквизиции? Как бы то ни было, а сделанное сработало против них же – видимость значительно ухудшилась, а противники замедлились, приостановили атаки, будто выжидая чего-то.
И Серафим не собирался упускать предоставившийся шанс!
Произведя серию стремительных ударов и вдруг разорвав липкий контакт мечей, он быстрым движением сбил вниз клинки кинувшихся было наперерез бойцов. Рискованный манёвр достиг успеха: два ближайших ликвидатора, так и не успев ничего понять, выронили из рук оружие и отступили.
В тот же миг сильф почувствовал, как слабо шевельнулись в медальоне защитные минералы – те из них, что замедляли действие ядов. Набор камней остался прежним с битвы со стражами, и во время сегодняшней схватки ювелир был очень рад этому обстоятельству. Но… выходит, использованный инквизиторами порошок – яд? Они что же, решили умереть с ним вместе? Ведь все они тоже вдыхают жёлтую отраву.
Однако размышлять над этим сейчас не представлялось возможным. Получив ничтожную секундную передышку и фору, ювелир ринулся навстречу обезоруженным врагам, не давая возможности другим тут же занять их место. Вскользь полоснув кого-то по лицу, отчаянным рывком он вырвался из окружения, пытаясь сменить наконец неудачную позицию, сломать проклятый замкнутый круг!
Живое кольцо врагов оказалось на миг разорвано. Дым расползался по церкви. Мгновения утекали. С высокой стойки уйдя в кувырок, со всех ног Серафим бросился бежать, равно избегая натыкаться как на живых, так и на мёртвых. Тут же устремилась за ним вослед лавина одураченных братьев. Но поздно – сильфа было уже не удержать, как воду из разбитого кувшина. Высоко вздёрнув колено, со всей оставшейся у него энергией ювелир прыгнул далеко вперёд, в окно. В этом прыжке одновременные и почти неразличимые взмахи парных мечей поразили стоявших на карауле адептов святой службы, что вознамерились было ему помешать.
Раздался долгий звон разбивающегося, падающего стекла вперемешку со льдом. Тяжёлый многоцветный витраж со священными картинами в один миг разлетелся в стороны и градом острых осколков посыпался на головы его преследователей.
Но, прежде чем коснулся поверхности самый первый сияющий осколок, сильф уже был снаружи.
***
И хуже того – как оказалось, было ещё кое-что немаловажное, что дракон утаил или, как он сам бы уклончиво выразился, не счёл нужным упомянуть в беседе.
Точнее, тёмных драконьих тайн, которые впоследствии узнал лорд Эдвард, нашлось немало. Но одна из них, непосредственно связанная с обстоятельствами их Игры, одна из них, чёрт возьми, прямо касалась его самого! и досталась в наследство с той самой драконьей кровью.
Много воды утекло с тех пор, но далёкий памятный день в пещере до сих пор временами стоял перед глазами.
День, когда маг был иным, когда он был ещё прежним.
…Молодой заклинатель не знал, что и сказать, да и нужно ли лишний раз упражняться в риторике? Дракона в этом скользком искусстве лжецов все равно никогда не превзойти.
Ну а что же без философствований, в сухом остатке? Мало приятного. Похоже, своими собственными руками он выковал себе кандалы.
И ничего-то уже не изменить: Игра начата.
– Ты тщеславен и амбициозен, Эдвард, и обладаешь многими талантами, – всё продолжал свою долгую речь Альварх, так и не дождавшись ответных реакций. С другой стороны, он хорошо понимал потрясённое состояние гостя и временную его несловоохотливость. – Ты намерен стать правителем, и, не сомневаюсь, этот титул будет тебе к лицу. Однажды задуманное удастся: губительная тяга к власти не даёт тебе покоя, и рано или поздно ты добьёшься своего. Мне будет полезен такой влиятельный разумный страж. Ты прав: я ничем не рискую, а Игра обещает быть нескучной. Надеюсь, что и ты сам получишь заслуженную долю удовольствия.
Эдвард по-прежнему безмолвствовал, напряжённо обдумывая сложившееся положение. Кажется, в драконьих Играх имелось место как игроку, так и развлекающей его игрушке. В любом случае от него уже ничего не зависело – оставалось только делать хорошую мину при плохой… игре. Хм, занятный каламбур.
– Остался последний любопытный вопрос – почему Ледум? – вдруг живо поинтересовался ящер, словно тревожась, желая отвлечь человека от занимавших его невесёлых мыслей. – Может, остановишь своё внимание на чём-то большем, чем скромный пограничный городок на Севере?
– Он станет другим, – с тяжёлыми нотками возразил Эдвард, переводя взгляд куда-то вдаль, словно в грядущее. – Я выращу его сам. Я сделаю его таким, как захочу, таким, каких не бывало прежде. Наступит время, и Ледум будет стоять так же незыблемо, как Аманита.
Дракон одобрительно кивнул, будто признавая право заклинателя бросить очередной личный вызов, коли тому так хочется. Этот вопрос был закрыт.
– Ты продемонстрировал поразительную осведомлённость в обычаях старшей расы, – поразмыслив, заметил Альварх, и уголок его рта игриво пополз вверх. – Вероятнее всего, ты должен знать также и то, что Страж инициируется смертью. А потому, прежде чем в твои жилы вольётся священная кровь драконов, ты обречён умереть. Таков ритуал инициации. Я сам должен убить тебя, умертвить своей рукой. Запомни этот день: ты останешься в нём навсегда. Ты останешься навсегда в этом возрасте – прекрасном возрасте, должен отметить…
Знал Эдвард или нет, ответить он не успел. Уже в следующий миг дракон принял свой истинный облик, едва помещаясь в огромном подземном зале. Маг снова не сумел отследить момент превращения, оно произошло как будто мгновенно и очень легко. Оборотням, мучительно менявшим ипостаси, было безнадёжно далеко до старейшей расы Бреонии.
Человек замер, с изумлением воззрившись на явленного ему совершенного зверя. Несмотря на внушительные размеры, покрытое ослепительно-золотыми чешуйками тело дракона было изящным и гибким и двигалось со стремительной, смертоносной мощью. Но Эдвард не успел детально рассмотреть его, опять не успел понять, что произошло, не успел даже испугаться. Что бы это ни было – сверкающие металлом когти или узкие игловидные зубы, – обе сонных артерии человека оказались перерезаны с поистине медицинской точностью, и из аккуратных, но глубоких ранок хлынула алая, с резким гемоглобиновым запахом человеческая кровь.
Как подкошенный, заклинатель упал на колени, инстинктивно пытаясь зажать руками необратимо повреждённые сосуды, одновременно с пронзительной ясностью понимая бессмысленность подобных действий. В глазах человека отразился предсмертный ужас, неконтролируемый первобытный страх умирания. Маг задыхался, а обильная кровопотеря всё продолжалась: струи крови во все стороны расползались от горла, как блестящие шустрые змеи; причудливыми яркими лентами просачивались сквозь сведённые судорогой, перекошенные пальцы. Кровь вытекала, не доходя до мозга. Когда болевой шок отступил, человек вдруг разжал руки и с хриплым сдавленным стоном повалился на пол. Тело сотрясли сильнейшие конвульсии, глаза закатились.
