- А ты нагоняешь на меня тоску. Мне кажется, ты ненавидишь меня.
- Не тебя, а твои пороки! Да, я ненавижу их!
- Лучше бы ты постаралась исправить меня. Давай подведем баланс, двадцать фунтов на стол, и будем друзьями!
Она вздохнула, как бы покоряясь судьбе.
- Примерно такая сумма отложена у меня на хозяйственные расходы. Если она тебе так нужна, бери ее.
- Прекрасно. Спасибо. Наверное, завтра я уеду раньше, чем ты выйдешь к завтраку.
-- Тебе так уж надо уезжать? Ах, Фрэнк, было время, когда никаким друзьям не удалось бы оторвать тебя от меня! Тогда ты называл меня своей ненаглядной. А теперь тебе и дела нет, как я провожу время.
- Я должен ехать, невзирая ни на какие чувства. С этими словами Трой взглянул на свои часы и, повинуясь какому-то безотчетному импульсу, открыл нижнюю крышку, под которой обнаружилась уютно свернувшаяся маленькая прядь волос.
В этот миг Батшеба подняла глаза, уловила его движение и заметила прядь. От боли и изумления кровь бросилась ей в лицо, и она не успела подумать, как у нее вырвалось восклицание:
- Женский локон! О, Фрэнк! Чьи же это волосы? Он отвечал небрежно, словно желая скрыть чувство, вспыхнувшее при виде локона.
- Ну конечно, твои. Чьи же еще? Я совсем позабыл про них.
- Какая бессовестная ложь, Фрэнк!
- Говорю тебе, я позабыл про них, - повторил он, повышая голос.
- Да я не о том - ведь волосы-то рыжие.
- Что за глупости!
- Ты оскорбляешь меня. Я же видела, что они рыжие. Говори, чьи они. Я хочу знать.
- Хорошо, скажу, только не шуми. Это волосы одной молодой особы, на которой я собирался жениться еще до того, как познакомился с тобой.
- В таком случае ты должен сказать мне ее имя.
- Не могу.
- Она уже замужем?
- Нет.
- Жива?
- Да.
- Она хорошенькая?
- Да.
- Удивляюсь. Разве можно быть хорошенькой при таком ужасном недостатке, как у этого несчастного создания?
- Недостаток... Какой недостаток? - живо спросил он.
- Да волосы у нее такого отвратительного цвета!
- Ого! Это мне нравится! - выпалил Трой, уже овладевший собой. - Все восхищались их золотым цветом. Одно время, правда, недолго, она ходила с распущенными волосами. Замечательно красивые волосы! Прохожие оборачивались и любовались волосами этого несчастного создания.
- Фи! Будет тебе, будет! - В ее голосе зазвенели гневные нотки. - Если бы я дорожила твоей любовью, как раньше, я, пожалуй, могла бы сказать, что прохожие оборачивались и любовались моими волосами!
- Батшеба, не будь такой запальчивой и ревнивой! Ведь ты представляла себе, что такое семейная жизнь, зачем же было выходить за меня, если ты боялась такого рода случайностей?
Между тем у нее на сердце накипело возмущение, к горлу подкатился клубок, слезы неудержимо подступили к глазам. Она стыдилась обнаруживать свое волнение, но под конец разразилась бурными упреками:
- Вот что я заслужила от тебя за всю свою любовь!! Ах, когда я выходила за тебя, ты мне был дороже жизни. Я готова была умереть за тебя, честное слово, я с радостью бы умерла! А теперь ты глумишься надо мной, говоришь, что я сделала глупость, выйдя за тебя! Ну разве не жестоко попрекать меня моей ошибкой! Пусть ты невысокого мнения о моем уме, но ты не должен так безжалостно бросать мне это в лицо теперь, когда я в твоей власти!
- Что поделаешь, так уж складываются обстоятельства, - буркнул Трой. Клянусь честью, эти женщины сведут меня в могилу!
- А зачем ты хранишь чужие волосы! Ты сожжешь их, правда, Фрэнк?
Фрэнк продолжал, делая вид, что не расслышал:
- Есть обязательства, которые для меня важней даже моих обязательств перед тобой. Кое-что надо загладить... Ты не знаешь об этих отношениях. Если ты раскаиваешься, что вступила в брак, то я и подавно.
Батшеба вся дрожала. Положив ему руку на плечо, она проговорила скорбным и проникновенным тоном:
- Я буду раскаиваться лишь в том случае, если узнаю, что я для тебя не самая дорогая на свете. А вот ты раскаиваешься, потому что другая дороже тебе, чем я, - ведь правда?
- Не знаю. Ты это к чему?
- Ты не хочешь сжечь этот локон. Значит, ты любишь женщину, у которой такие красивые волосы, да, любишь! Как они хороши, не то что моя жалкая черная грива! Но что ж поделаешь! Разве я виновата, что так безобразна! Так люби ее на здоровье!
- Честное слово, я совершенно позабыл об этой пряди и вспомнил только сегодня, через несколько месяцев, когда случайно взглянул на нее.
- Но ты только что упомянул о каких-то "отношениях"... А потом... эта женщина, что мы тогда встретили?
- Встреча с ней и напомнила мне об этой пряди.
- Так это ее волосы?
- Ну да. Можешь радоваться, что выудила это у меня!
- А что это за отношения?
- Да ничего серьезного... Я только пошутил.
- Только пошутил! - повторила она в горестном изумлении. - Как можешь ты шутить, когда я так страдаю? Скажи мне всю правду, Фрэнк! Ты же знаешь, что я но дурочка, хотя по временам и поддаюсь женской слабости. Будь откровенен со мной! - И она посмотрела ему в лицо открытым, бесстрашным взглядом. - Кажется, я немногого прошу - только правды! Ах! Раньше мне казалось, что я буду счастлива, лишь когда меня будет обожать муж, которого я себе изберу. Ну, а теперь меня осчастливит хоть капелька чувства... Да! Вот до чего дошла независимая и гордая Батшеба!
- Ради бога, не закатывай мне сцен! - раздраженно крикнул Трой, вскочил и вышел из комнаты.
Едва он ушел, Батшеба разразилась бурными рыданиями; эти сухие, не смягченные слезами рыдания разрывали ей сердце... Но она подавила их силой воли. Батшеба потерпела поражение, хотя до конца своих дней ни за что не призналась бы в этом. Ее гордость была уязвлена, - ведь она понимала, что унизила себя, выйдя замуж за человека, далеко не такого чистого душой, как она. Охваченная негодованием, она металась взад и вперед по комнате, как тигрица в клетке, все существо ее восстало, кровь бросилась ей в лицо. До встречи с Троем Батшеба высоко ставила себя, как женщину, гордилась, что ее губ не касался ни один мужчина в мире, что ее талию никогда не обнимала рука возлюбленного. А теперь она была себе ненавистна. В былое время она в душе презирала девушек, которые попадались в сети первого же смазливого парня, удостоившего их своим вниманием. Мысль о замужестве никогда не прельщала ее, как прельщала большинство окружавших ее женщин. В смятении чувств, боясь потерять любимого, она согласилась выйти за него; но даже в самые счастливые часы Батшебу не покидало сознание, что с ее стороны это скорее жертва, что брак ничуть не возвысил ее, не принес ей чести, - Батшеба бессознательно чтила Диану, хотя имя этой богини едва ли было ей известно. Как низко она пала в своих глазах: ведь раньше она держала всех мужчин на расстоянии, не поощряя их ни взглядом, ни словом, ни жестом; она не тяготилась одиночеством, гордясь своей девичьей независимостью, и воображала, что потерпит некий ущерб, если променяет скромную девическую жизнь на жизнь замужней женщины и сделается смиренной половиной какого-то неведомого целого. Ах, как могла она совершить такой безумный поступок, впрочем, вполне благопристойный в глазах людей! О, стать бы снова той девушкой, что стояла на Норкомбском холме! Посмел ли бы тогда Трой или другой мужчина осквернить своим прикосновением хоть волос на ее голове!
