– Но она же не ангел.
– В этом отношении – да. И как старейшина нашей линии, я больше не потерплю возражений по этому поводу.
Ох, ты ж черт. Ник воспользовался своим служебным положением.
Его оппонент опускает голову, но кулаки остаются по-прежнему сжатыми. Когда он снова поднимает ее, взгляд его полон огня. В темных волосах отчетливо виднеется седая прядь.
– Пусть так, – бубнит он, а затем исчезает, громко хлопнув дверью на прощание.
– Боже. Он просто невыносим. Нам ждать проблем? – киваю я в сторону выхода.
– Нет. Больше нет, – отвечает Никиас.
А я в этом не уверена. Как и Стил.
– Разве вы не обещали нам этого еще вчера? – спрашивает он.
– Ставрос всю жизнь ждал мать Эмберли, но Камиэль увел ее прямо у него из-под носа. У него свои счеты с историей этого брачного контракта, но человек он хороший.
Сделав глубокий вдох через нос, я киваю, довольная тем, что на какое-то время эта проблема точно отпала. Тем более у нас есть вопросы и дела поважнее.
Я уже собираюсь спросить, о чем именно говорил Ставрос, как вдруг что-то приземляется мне на плечо.
– Ой!
– Скучала? – спрашивает Диньк.
– Рад, что ты вернулся, – говорит Стил, и я обращаю к нему взгляд, полный непонимания. С каких-то пор он рад присутствию небожителя? – Идем. Мне нужно связаться с братьями. Без тебя я не смогу вернуться в Эдем снова. – А, теперь-то все ясно.
– А волшебное слово? – просит Диньк.
Стил останавливается и медленно оборачивается, глядя на него абсолютно пустым взглядом. Надеюсь, он понимает, что малютка-небожитель с места не двинется, пока тот не скажет «пожалуйста». Вынув из кармана телефон, он проверяет заряд аккумулятора и смотрит уже на меня.
– Закончим наш разговор про Лондон, как только я узнаю все подробнее, хорошо? Если ребята в безопасности и им ничего не угрожает, может, будет лучше, если мы останемся здесь.
Киваю в ответ. Разумное решение.
Тот снова поворачивается к выходу, но опять замирает. В два больших шага Стил преодолевает расстояние между нами. Обняв меня за талию и зарывшись пальцами в волосы, он накрывает мои губы своими. В животе мгновенно начинают порхать бабочки, но едва я успеваю закрыть глаза, как он отстраняется и снова подходит к парадной двери.
– Диньк! – кричит он через плечо.
– Ты так и не сказал…
– Пожалуйста!
– Ну, раз уж ты хорошо попросил… – Небожитель спрыгивает с моего плеча и бежит к Стилу, открывающему дверь.
– Я скоро вернусь, – говорит он и исчезает за порогом дома.
Я только смотрю на закрытую дверь, губы все еще покалывает, а пальцы немного онемели.
– Ты в порядке? – спрашивает Никиас.
– А? Что? Да. Хорошо. В смысле, я нормально. – Боже, я ведь не одна. Щеки становятся похожи на помидоры.
Старейшина улыбается.
– Не переживай. По сравнению со Сташей и Камиэлем это еще цветочки. Были моменты, когда мне казалось, что придется обливать их ледяной водой из шланга, чтобы они опомнились.
Я корчу рожицу. Несмотря на то, что я никогда не видела свою мать и почти не знаю Камиэля, речь идет о моих родителях. Слушать об этих розовых соплях все еще противненько.
– Но после случившегося сегодня утром я ни за что не позволю вам двоим спать в одной комнате. Возможно, даже буду спать в коридоре с ружьем, на всякий случай.
Лицо становится ужасно горячим. Когда у тебя есть парень, это, конечно, клево, но я слишком стеснительная, чтобы показывать свои чувства на людях. Хотя Стил, похоже, совсем не против.
Прочищаю горло, мне очень хочется уйти от этой неловкой темы.
– А о чем говорил Ставрос? Какой несчастный случай?
– Ах. Это… – Никиас тяжело вздыхает, готовясь к разговору, которого нам в любом случае не избежать. – Может, прогуляемся?
– А ответы на вопросы будут?
Он кивает.
– Тогда я в деле.
Когда мы проходим мимо местных жителей, они, как всегда, приветствуют Никиаса и желают ему хорошего дня. В Эдеме очень интересно объединена современность и античность. Здесь совсем нет машин, зато в бухте в форме полумесяца, окружающей деревню, стоят красивые реактивные катера. По пути нам встречаются люди, работающие в своих маленьких огородах лопатами или мотыгами, но стоит нам выйти на окраину, дома сменяются фермерскими участками, в которых стоят застекленные теплицы, а в полях работает автоматическая система орошения.
Никиас начинает говорить только тогда, когда мы добираемся до апельсиновой рощи. Он срывает с одного из деревьев крупный плод и протягивает его мне.
– В младенчестве, тебе тогда было всего несколько месяцев, тебя отравили.
Я испуганно вздыхаю, такого я точно не ожидала. Хоть когда-нибудь меня вообще не пытались убить?
– Вы думаете, я смогу есть здесь что-либо после подобных утверждений? – Я возвращаю фрукт старейшине. Почистив от кожуры, он разламывает его и подносит дольку к губам. Липкий сок стекает по его пальцам, когда он откусывает ее и начинает жевать. Оставшуюся часть ароматного цитруса тот снова возвращает мне.
– Ты выжила, но Камиэль решил, что это было покушение, и убедил Сташу оставить Эдем вместе с ним. А когда он вернулся, год спустя, мы узнали, что твоей матери больше нет.
– Вы имеете в виду то, что она стала Отрекшейся? – Об этом сказал мне Торн, как и о том, что о моем существовании он и его армия узнали благодаря ей. Но кто знает, были ли правдой его слова?
– Возможно. Об этом тебе лучше спросить у отца лично. – Во взгляде Никиаса читается глубокая печаль. – Камиэль никому не рассказывает о случившемся. Неважно, умерла она или живет в новой ипостаси, для нас она точно потеряна навсегда.
Между деревьями дует приятный ветерок, раскачивающий листву. Я кусаю апельсиновую дольку, вкус у нее еще прекраснее, чем запах.
– Как вы можете быть так уверены, что ее больше нет? Словам Камиэля вообще можно верить? – спрашиваю я, проглотив кусочек апельсина.
– Да, безусловно. Каждый мужчина, женщина и даже ребенок доверил бы ему свою жизнь. Уже доверили. Без него мы бы просто погибли несколько тысячелетий назад. Кроме того, я уверен, что твоей матери больше нет, потому что она ни за что в жизни не бросила бы тебя одну. Да, она очень любила Камиэля, но после твоего рождения она жила исключительно ради тебя одной.
Сердце начинает болеть, а глаза щиплет. Я опускаю глаза, чтобы Никиас этого не увидел, но не потому, что стыжусь эмоций, а потому, что не готова делиться ими с кем-то еще.
Снова беру себя в руки и задаю новый вопрос:
– Вас не волнует, что она может рассказать о том, где находится Эдем, если стала Отрекшейся? Раз уж они узнали обо мне, что мешает ей привести эту нечисть сюда?
