– Ни разу в жизни я не слышала подобных речей от священников! Вы интересный человек.
– Я всего лишь смиренный раб божий. Но да не стану более вам мешать, дочь моя. Да прибудет с вами мир! – и отец Фредерик сделал движение встать, но Эмилия вдруг поспешила схватить его за руку.
– Отец мой, прошу, выслушайте…
– Вы хотите исповедаться? Я не думаю…
– Нет, расцените это не как исповедь, а как зов о помощи, мне необходим совет. Прошу вас!
– Вам нужна помощь, совет или быть может прощение божье? Вы уверены, что ощущаете эту разницу?
В ответ Эмилия потупила взор, и в её голосе послышалось отчаяние:
– Вы хоть и молодой, но, я чувствую, очень мудрый человек. Мне необходимо выговориться и быть услышанной. Понимаете, я ужасно боюсь, у меня сердце замирает от страха при мысли о том, что может произойти. Возможно, помочь мне советом не в ваших силах, но я уверена, что вы сохраните всё услышанное в тайне…
Было видно, что отец Фредерик колеблется, но уже через минуту он принял решение и снова присел рядом:
– Что ж, я буду рад вам помочь, и уж в любом случае всё останется только между нами двумя. Это я вам обещаю твёрдо.
– Благодарю вас, святой отец, – Эмилия перевела дыхание и решилась, – Мне ужасно больно вспоминать события годовалой давности. Да, примерно год назад в мою жизнь вошёл человек, поставивший её с ног на голову. Это дитя улицы, человек без роду и племени, нанялся к моему брату лакеем и имел наглость открыто выражать свою любовь ко мне, а я приняла этот дар как никчемную игрушку и очень жестоко обошлась с ним. Я сама, мой брат с моего попущения, мы подвергли его нечеловеческим испытаниям, возможно, потому… потому, что мы не задумывались над тем, что он тоже человек.
– А теперь ваше мнение переменилось? – голос отца Фредерика прозвучал как-то хрипло, но Эмилия, поглощённая своими мыслями, не обратила на это должного внимания.
– О да! Может быть, он самый достойный из всех, кого я когда-либо встречала!
Фредерик медленно повёл головой в её сторону:
– Позвольте спросить, а что заставляет вас так думать? Что именно изменилось за этот год?
– Изменилось? Да… Он оказался отпрыском древнего благородного рода… Но я понимаю, что вы хотите сказать. Нет, не в этом дело!
– Вы… уверены?
– Да. Только после того, как он тогда ушёл, я ощутила, как много он для меня значил. Никто никогда не любил меня так… Хотя правда, всё это время я вспоминала об этом скорее с чувством горького сожаления, может быть, раскаяния, не более… Но сейчас он вернулся. Он снова рядом, он по-прежнему любит меня… Мне так кажется… И я боюсь…
– Его?!
– Я боюсь его памяти!.. И я боюсь за него самого! Понимаете, похоже, его враги прознали, что он ищет со мной встреч, и установили за мной слежку. Вы понимаете, они используют меня как приманку! И я не уверена, что в силах это прекратить!
– Тише, тише! Прошу вас!
– Я обнаружила это только сегодня утром… Я бы могла его предупредить, послать кого-нибудь из верных мне слуг, но я не знаю куда, не знаю, где он прячется, откуда появляется! Тогда, год назад, с моего попущения ему сделали очень.., очень больно! Я не хочу снова явиться причиной беды для него, тем более что теперь ему грозит смертельная серьёзная опасность. Как мне быть?!
Поддавшись внутреннему порыву, отец Фредерик взял её за руку, и его тёплое прикосновение как-то в миг успокоило девушку.
– Ещё один вопрос… – тихо произнёс священник, – При мысли об этом человеке вы по-прежнему испытываете только сожаление и раскаяние? Или теперь к этим чувствам прибавилось что-нибудь ещё? И если да, то причина перемены только в том, что он оказался отпрыском древнего рода?
– А… это важно? – насторожилась Эмилия.
– Мне важно понять, чем руководствуетесь вы, и что движет им.
– Отпрыск древнего рода… Он и раньше был интересен, но теперь я имею право видеть это. Поймите это! И я… я испытываю к нему больше, чем просто дружеские расположение!.. Но это безнадежно… Он не может не помнить того, что было, и ни один человек не в силах это простить.
– Но вы говорите, что он по-прежнему любит вас, что он идёт на невероятный риск, лишь бы увидеть вас. Это ли не доказательство того, что он не затаил за пазухой камня для вас?
Эмилия поджала губу, а отец Фредерик продолжил:
– Что же касается слежки, то и это не стоит такого вашего волнения. Если хотите знать, за вами следят уже три дня. Чем вас не устраивала ваша жизнь в течение этих трёх дней? Ваш друг знает об этом, и потому только в двойне осторожен. Но эта малость не в состоянии запретить ему видеть вас.
И вот тут Эмилия лишилась дара речи. Её словно громом поразила догадка. Она раскрыла душу самому Эжену!?! Поняв причину её замешательства, Эжен сдвинул капюшон, чем окончательно развеял её сомнения.
– Ты?!! – превозмогая шок выдохнула Эмилия.
– Признаться, я удивлен. Пойти на такую откровенность с человеком, лица которого вы так и не увидели!.. – усмехнулся Эжен и тут же стал совершенно серьёзен, – Но что, если это судьба?! Может быть, только так мы могли выяснить наши отношения?..
– Ты только что распространялся о святости тайны исповеди, и тут же сам её нарушил?! – Эмилия была близка к панике.
Но Эжен с силой сжал её руку, призывая оставаться на месте, и быстро зашептал ей почти в самое ухо:
– Кажется, мы договорились, что это будет не исповедь, и я согласился вас выслушать только потому, что вы сказали, что вам нужна помощь. Я не помог вам? Всё просто. Нет причины бояться этой слежки. Нет необходимости изводить себя неприятными воспоминаниями. Верьте в будущее, как в него верю я.
– Нет… Нет! Я тебе этого не прощу! – о, сколь многое отдала бы Эмилия, чтобы сейчас провалиться сквозь землю, но… «Боже! Я призналась ему в любви! Я сама!» – Слышишь! Никогда не прощу!!! – шипела она в бессильном отчаянии.
– Смотрите, к алтарю подошёл Пит, это ему поручено пасти вас, – Эжен сощурился, – Если вы так сердиты, то вот она возможность поквитаться, только возвысьте голос. Пит здесь не один. Я не уверен, что им удастся меня схватить, но побегать они меня заставят, это точно. Так что же вы?
Эмилия скосила взгляд и, правда, увидела спину Пита. Он, подобно статуи, стоял перед алтарём, возможно, весь превратившись в слух. И сердце девушки ушло в пятки. Она медленно перевела полные ужаса глаза на Эжена, но, казалось, он не хотел понимать всю отчаянность своего положения.
– Эмилия! Я был не прав, говоря, что за это время ничто не изменилось. Перед вами уже другой человек. Прежнего Эжена больше нет, он утопил своё горе в море вина и постарел лет на десять. Это не тот восторженный мальчишка с пылающими наивным восхищением глазами. Это страшный циник и хам, который теперь только тем и занят, как бы насолить человеку, лишившему его детство родительского тепла… Да и вы уже не та Эмилия де Рельгро, передо мной очаровательная девушка с доброй душой, умная, сильная, от заносчивой снежной королевы не осталось и следа. Ради встречи с вами не грех рискнуть этой никчемной головой. А ради тех слов, которые я услышал не самым праведным путем, теперь и умереть не страшно. Но да я слишком люблю жизнь, тем более что она, похоже, только начинается! Поэтому не тревожьтесь попусту ни о будущем, ни о прошлом.
