– Ален!
Я замер, будучи не в силах поднять на неё глаза.
– Уходите?! Понимать ли это, как то, что вы вот так просто отдаёте меня на растерзание этому тигру Бетенгтону?! Вы правда не боитесь, что я никогда вам это не прощу?!
Это стало как гром среди ясного неба.
– Арабелла?! – вырвалось из моей груди прежде, чем я окончательно потерял дар речи.
Она тоже встала и гневно сверкнула глазами:
– Моя бы воля, вас бы отправили на гильотину!.. Вы довели меня до безумия, похитили моё сердце и теперь уезжаете?! Как вы смеете мне говорить, что мы с герцогом будем прекрасной парой!!! – и она гордо вскинула голову, – Что ж, уезжайте, я тоже пожелаю вам… счастья!
– Арабелла!! – простонал в ответ я, – Но мог ли я предполагать?! Ведь герцог…
– Он вам и в подметки не годится! – воскликнула она и вдруг, схватившись за голову, упала на скамью, – О боже! Я в самом деле безумна, Ален! Что я наговорила?! Забудьте мои слова! – и в её глазах заблестели слезы.
– О нет! Никогда!!! Это теперь моё сокровище, любимая!!! – наконец-то признался и я.
И граф смолк, словно в самом деле провалился в это такое дорогое воспоминание и так утратил связь с реальностью. Его лицо освещала счастливая, смущённая улыбка, а взгляд, похоже, был обращён к возлюбленной жене, устремляясь к ней сквозь пространство и время.
Но да пауза не затянулась. Граф вдруг тихо рассмеялся и, ни на кого конкретно не глядя, снова заговорил:
– Хочется верить, что мои сыновья не повторят промах их отца. Кто знает, не случись дальше то, что случилось, простила ли бы Арабелла мне свою силу, то, что была вынуждена признаться первой. И была бы права, ведь я едва не отрёкся от своего счастья… – граф сокрушённо поджал губы и не скрыл вздох сожаления, – Надо ли говорить, что мы с Роменом тут же отменили свой отъезд? Да, Ромен заявил, что, оказывается, может уладить свои проблемы, не покидая Бордон. Конечно же, наше решение, мягко говоря, не обрадовало виконтессу де Гурье. Она уже видела герцога своим зятем, а тут вдруг такой выбор её дочери! Смертельно уязвлённый герцог в тот же день покинул их дом, демонстративно хлопнул дверью. Сразу же после этого виконтесса выгнала и нас с Роменом и запретила нам даже появляться на её пороге. С этого момента в доме Гурье началась настоящая война, гнев матери столкнулся с твердостью характера её дочери, которой тоже упрямства было не занимать. Почему-то Ромен был абсолютно уверен в победе последней, заявил, что надо лишь подождать, причём недолго. Так оно и вышло. Довольно скоро гнев матери сменился на милость, и она дала согласие на нашу помолвку. Дело стало за моим отцом, с которым, как я уже говорил, у меня тогда были весьма натянутые отношения. Но время показало, что не его гнева нам надо было опасаться.
Граф снова пригубил бокал вина, сменил позу и вернулся к прерванному рассказу:
– Оказывается, всё то время герцог терпеливо выжидал, но, прознав о нашей помолвке, он буквально потерял голову, и начался настоящий кошмар… Арабелла оставалась с ним учтива, но эта глухая к его чувствам вежливость, казалось, ещё больше оскорбляла Его Светлость. Однажды, придя к Арабелле, я буквально вырвал её из его когтей. Состоялась наша первая дуэль. Свидетелями были лишь Арабелла с матерью и это происшествие не получило огласки. Страшно возмущённая виконтесса взяла с герцога слово покинуть Бордон, и мы получили возможность узнать, чего стоит слово герцога Бетенгтона. Эта дуэль получила продолжение на следующий день, на меня напали на одной тихой улочке… Но герцог быстро зализал свои раны и предпринял новую атаку. Не прошло и трёх дней, как он нанёс новый визит Арабелле, но та не пожелала остаться с ним наедине… и Ромен выставил его силой.
И снова при воспоминании о дорогом друге граф грустно улыбнулся:
– Ромен был знатным бойцом, лучшим среди смертных. Так что он обезоружил герцога как ребёнка и выпроводил вон… Так мы сдержали первый натиск Его Светлости, но после того, как мой отец приехал в Бордон, желая увидеть будущую невестку и, покорённый ею с первого взгляда, простил мне все грехи и благословил наш союз, герцог изменил тактику. Нас, особенно Арабеллу, начали отчаянно травить. В обществе поползли грязные слухи… Да что я говорю? Это был настоящий шквал клеветы и всякой мерзости! Ловя отголоски этих сплетен, мы с Роменом не прятали шпаги в ножны, но скоро стало ясно, что лучшим выходом из создавшегося кошмарного положения была наша скорейшая свадьба. Так что мы отложили планы о пышном торжестве, а просто назначили день и час, решили обвенчаться тихо, тайно…
Граф сокрушённо вздохнул и даже не заметил, как побелели его сжатые в кулаки руки:
– Тот день начался с того, что исчез Ромен. Мы с Арабеллой хотели дождаться его во что бы то ни стало, но мой отец и мать Арабеллы уговорили нас пойти с церковь без него. На пороге храма путь нам преградил сам герцог. Принародно он жестоко оскорбил мою невесту… Это был страшный поединок. Ничто не могло нас остановить. Герцог владел шпагой хуже меня и потому позволил себе драться безо всяких правил, но это не было для меня в новинку. Служба в королевской гвардии, участие в многочисленных сражениях не прошли для меня бесследно. Но, казалось, сам дьявол тогда вселился в герцога. Я дважды ломал шпагу, оставаясь безоружным перед врагом, но это его не останавливало. Сначала отец, потом Арабелла возвращали мне шпагу, а вместе с ней и надежду. И Бог покарал-таки герцога. Моя шпага пронзила его грудь насквозь, и он упал, казалось, замертво. Меня же взяли под стражу. Королевским указом дуэли были запрещены, и я вот так оказался преступником. В тот день мне так и не позволили назвать Арабеллу своей женой.
Уже будучи в тюрьме, я узнал, что вечером того же дня нашли бесчувственного израненного Ромена. Он немыслимо как добрался до ограды сада виконтессы и там рухнул без сознания. Призванный к нему лекарь уверенно заявил, что Ромен при смерти, но нет, он выжил и позже сам рассказал, что с ним произошло. Дело в том, что время и место нашего с Арабеллой венчания по понятным причинам держалось в строжайшей тайне. Мы с Арабеллой решили лишний раз не искушать судьбу и заблаговременно покинули Бордон. Венчание должно было состояться в пригороде, маленькой скромной церкви. И тогда герцог решил ударить наверняка – найти ответы на все свои вопросы у человека, которого ненавидел не меньше, чем меня. Ромена, которого обстоятельства заставили остаться в Бордоне, обманом выманили из дома Арабеллы и повязали, но герцог сильно просчитался в выборе цели. Скоро стало ясно, что с Роменом он только зря теряет время, но тогда ему подвернулась какая-то другая возможность. Так и не знаю, кто тогда помог герцогу. Оставленный же в покое Ромен умудрился бежать. Как? Можете себе представить! Как герцог раньше не дошёл до идеи похищения?! Время показало, что она ему приглянулась…
А тогда… Абсурд, полный абсурд! У моей с герцогом дуэли было много свидетелей, но нам пришлось прочувствовать всю важность его персоны. Смешно сказать, я остался в живых лишь благодаря тому, что выжил мой враг. И Ромена закон отказался рассматривать как жертву герцога, фигуры неприкосновенной. И тогда мой темпераментный друг не устоял перед искушением и высказал королевскому судье всё, что он думает о таком правосудии. В итоге его приговорили к изгнанию из Фрагии, и он уехал залечивать раны в Испайру к жене. Мне же, человеку, поднявшему руку на герцога, подданного и дальнего родственника Его Величества короля Бриании, пришлось провести больше года в тюрьме, до тех пор, пока мой отец, подняв все свои связи, не вытащил меня оттуда. А Арабелла… Моя милая Арабелла дождалась этого момента, и мы почти сразу же после моего освобождения обвенчались.
