– Вот он, Ваша Светлость! – и Рай указал в направлении крыльца.
Френсис не столько услышал, сколько догадался о том, что речь зашла о нём, и решил, что более медлить нельзя. Он начал спускаться по лестнице, а Анри привычно последовал за ним. Но молодые люди успели так преодолеть только первый пролёт. Взгляды отца и сына встретились и… мир надломился, таким обжигающим холодом вдруг повеяло…
– Это… Френсис?!? – с трудом выдавил из себя герцог.
– Да, Ваша Светлость! Это ваш сын… – изумлённый поведением господина Рай проследил его взгляд, но ответ ускользал.
Герцог смотрел на Френсиса, но складывалось впечатление, что он видит в нём какого-то другого люто ненавистного человека.
В этот момент замешкавшийся позади молодого герцога Анри сделал шаг назад и в сторону. Его благой порыв увеличить дистанцию до положенной этикетом привёл к тому, что теперь герцог увидел и его. И это стало для Его Светлости новым, может быть, ещё большим потрясением. Взгляд его серо-голубых глаз заметался от Френсиса к Анри и обратно, на лбу выступил пот, лицо его побагровело, и руки непроизвольно сжались в кулаки, да с такой силой, что перчатки затрещали по швам.
Френсис гордо повёл головой и, сделав шаг в сторону, заслонил собой друга. Он ещё не понимал, что происходит, ещё отказывался признать, что и его самого отец, мягко сказать, не рад видеть. В голове его загорелась только одна обжигающая мысль – похоже всё-таки, учитель был прав, желая отослать Анри прочь. Смогут ли они справиться с такой яростью Бетенгтона старшего?!
Но тут вдруг Его Светлость сам направился к сыну. Остановившись в паре шагов от него, он ткнул его тростью в грудь и грозно прорычал:
– Следуй за мной. А этот, – теперь трость метнулась в сторону Анри, – Этот пусть будет готов явиться по первому моему зову.
Песня волынок оборвалась. Подданные испуганно смолкли. Никто не понимал причину такой резкой перемены в настроении Его Светлости, и это пугало. Так, в тишине, герцог и продолжил своё шествие к парадным дверям дворца.
«О как?! Я-то думал главный удар придётся на Анри и Рая, но оказалось, что сынок поразил батюшку, может быть, даже больше?! Что-то здесь не чисто…» – усмехнулся Фил, пристраиваясь вслед другим праиэрам, неотступно следовавшим за господином.
Глава 02. Правила игры.
Последнюю перестройку дворца Бетенгтон провёл Бенедикт Гай Гейсборо, отец Карла-Бенедикта Гай Гейсборо, нынешнего герцога. Началось это сорок пять лет назад и продлилось почти десять лет. Некогда грозный замок превратился во дворец, причудливо сочетающий в себе мощь тысячелетней истории и легкомыслие века настоящего.
Тогдашний господин Бетенгтона решил, что его дом больше не должен исполнять оборонительные функции: крепостные стены были снесены, ров засыпан, их место занял роскошный парк. И сам беломраморный замок преобразился до неузнаваемости. К главному донжону и к примыкающим к нему четырем башням были пристроены ажурные флигели, отличительной чертой которых стали большие окна и широкие балконы.
Сам ли Бенедикт Гай Гейсборо обладал такой смелой фантазией, или же он привлёк к работе столь дерзкого зодчего – это осталось тайной. Рай не смог найти среди прислуги никого, кто бы служил в этом дворце во времена, когда он ещё был замком. Не удалось найти и тех, кто занимался перестройкой. Кто-то умер, кто-то покинул эти края, кто-то исчез… Да, именно исчез, по крайней мере так говорили крестьяне ближайших деревень, мол некоторые строители пропадали бесследно сразу, как завершали свою часть работ. Приходится признать, что история этого дворца подарила народу юга Бриании даже слишком много легенд и страшилок. Впрочем, большинство из них с течением времени превратились в детские жутковатые сказки.
Вложив в это преобразование так много денег и сил, Бенедикт Гай Гейсборо всё-таки невзлюбил этот дворец. Он поселил здесь сына, а сам никогда не задерживался дольше, чем на неделю, если, конечно, не считать тех времен, когда он тяжко заболел и… Да, похоронен он здесь.
Бенедикт Гай Гейсборо привез в Бетенгтон не только своего сына, но и много новых людей – почти вся прислуга дворца была набрана примерно в те времена, и лишь малая доля из числа местных крестьян. Семьи обзаводились детьми, которые, подрастая, тоже становились прислугой – эти семьи до сих пор хранят потомственную верность дворцу Бетенгтон. И сам дворец, если так можно сказать, остаётся верен себе – порядки, заведённые отцом нынешнего герцога, и ныне являются нерушимым законом – помещения этого дворца со времени великой перестройки ни разу не изменяли своего назначения.
Выросший здесь Карл-Бенедикт Гай Гейсборо герцог Бетенгтон мог передвигаться по этому дворцу с закрытыми глазами, и сейчас он мчался в свои покои, совершенно не задумываясь о верности выбранного пути. Изумлённые его поведением Френсис и Рай едва поспевали за ним. Четыре праиэра замыкали этот подобный урагану полёт вернувшегося домой господина.
Герцог остановился только на пороге своего кабинета, словно только здесь он, наконец, вспомнил о своих спутниках. Остановился, развернулся и уже одним только своим грозным видом заставил всех присутствующих забыть, как дышать, ну, или почти всех. Френсис покосился на Рая и обнаружил, что учителя эта ситуация если не потешает, то уж точно не пугает. Видать и герцог пришёл к такому же выводу, нахмурился пуще прежнего и тут вдруг выхватил взглядом настороженного Анри, который рискнул появиться за спинами праиэров.
– Ты, – снова трость Его Светлости метнулась в направлении Монсо, – Войди. И вы двое тоже, – не забыл он и про Френсиса с Раем.
Герцог пропустил этих избранных вперёд, лично закрыл дверь позади Анри, и… Монсо не столько увидел, сколько услышал, как трость Его Светлости рассекла воздух. Реакция юноши была феноменально быстрой и точной. Если бы не это, кто знает, может быть, эта трость пронзила бы его спину. Во всяком случае после того, как цель улизнула, удар трости о косяк получился звонким и страшным, а Его Светлость тут же бросился в новое нападение. Но теперь Анри всё видел, а значит достать его было невозможно. Резная трость, ведомая рукой герцога, встретилась с дубовым столом, опрокинула тяжёлое кресло, и всё равно продолжала и продолжала рассекать воздух, тщетно пытаясь поразить вёрткую цель.
Ошеломленный Френсис глянул на учителя, но тот лишь посторонился и с откровенным удовольствием наблюдал за этим безобразием. «Но почему?! Как можно?!» – возмутился Френсис и решил сам остановить это безумие. Уже следующий выпад неудержимой трости встретился со шпагой молодого герцога. Нет, Френсис не обнажил шпагу, использовал её, оставляя в ножнах. И это произвело желаемый эффект, хоть герцог и не сразу понял, что перед ним возникла новая цель, но ему не оставили выбора.
– Хватит! Ваша Светлость, остановитесь! – воскликнул Френсис, и это была не мольба, а скорее приказ.
Сын решительно встал перед отцом и всем своим видом дал понять, что, если потребуется, готов и сразиться, но более не останется безучастным зрителем.
