В следующий миг случилось всё сразу.
Дарина шагнула к дверям, слегка наклоняясь в боевой стойке жниц. Взгляд Миланы прояснился, будто она очнулась от забытья.
А маленький тэни вынул палец изо рта, протянул руку и прикоснулся к моему лбу.
Плотина во мне хрустнула и раскололась.
Мир застыл и утратил цвета.
Стал чёрно-белым, как рисунок в книжке.
Утратил объём.
Превратился в двумерную схему, где двигался только я.
Я потянулся к Дарине, Милане и мальчику тэни. Его звали Карир, ему было три с половиной года, и в нём пылал непроявившийся Смысл.
Мысленно я склонил голову и пообещал, что все мои действия временны и вынуждены.
Потом вобрал Дарину, Милану и Карира в схему своего существования.
И вышел в реальный мир.
Девчонки исчезли, и мальчик исчез.
Я стоял, глотая воздух, скорее по привычке, потому что в дыхании не было никакой необходимости.
Второй Призыв — это было очень круто. Почти на грани предсингулярной личности, близко к силам Прежних и Инсеков.
Как лихо я сражался с гвардейцами в этом самом городе…
Но теперь я не просто я.
Нас стало больше.
В дверях возник танцор. Он появился так быстро, словно материализовался из воздуха. Неподвижное белое лицо с застывшими в полуулыбке тонкими чертами уставилось на меня.
Я-мы смотрел на танцора и скапливающихся за ним «тюменских мышей».
Передние и боковые руки танцора протянулись ко мне. Из кончиков пальцев выхлестнулись тонкие, будто стилеты, силовые лезвия.
Потом танцор переместился к нам, вращаясь в стремительном фуэте. Все шесть рук ударили по мне, лезвия пронзили тело, танцор замедлился и остановился, выжидая.
Я-мы перевёл взгляд на чистильщика.
Две женские ДНК, краб и опоссум. Господи, зачем опоссум-то? Чтобы откуда-то взять мех? Краб — понятно, краб отвечал за короткие клешни у рта. Удивительно мерзкая биоформа.
Фрагменты чистильщика затряслись и превратились в белую слизь.
— Kuka sinä olet?
[7] — спросил танцор. У него чуть-чуть шевелились губы, как у хорошей куклы.
Почему-то я-мы раньше не думал, что он умеет говорить — нормально, ртом, как люди. Хотя почему бы и нет?
Этот язык снова был мне-нам незнаком, но это не мешало.
— Melkein ainutlaatuinen persoonallisuus,
[8] — ответил я-мы, потому что любой вопрос заслуживает ответа.
Подошёл к танцору и обнял его, краем сознания ощущая, как силовые лезвия беспомощно пронзают моё тело.
Танцор смялся, как надувная кукла, из которой выпустили воздух. И рухнул на пол двумя обнаженными телами, покрытыми клочьями слизи и сгустками крови. Девушка и парень. Странно, я-мы думал, их будет трое…
Ах, да!
Считать надо по общему количеству конечностей! Вот как они управляются.
Парень захныкал, прижимая ладони к лицу. Девушка вздрагивала, молчала, молотила воздух руками и ногами.
«Не убивай их», — попросила Милана.
«Скорее всего, их убьёт нервный шок», — сказала Дарина.
Карир молчал. Но где-то в своём плане существования он тоже просил не убивать.
Я-мы перешагнул через тела и пошёл к дверям. Остатки чистильщика хлюпали под ногами. В двери ввалился стельщик, мгновенно оценил происходящее и затоптался, неуклюже разворачиваясь.
Мимолётно подумав, что вампироподобные биоформы не имеют права существовать, я-мы превратил его в пар и прошёл насквозь.
«Мне немного их жалко», — сказала Милана.
«Не думай, что мы неуязвимы», — ответила Дарина.
«Твой смысл… он же в любви и понимании… — сказал я. — Ты знаешь, что нам придётся сделать. Уверена, что мы сохраним целостность?»
«Не путай любовь и глупость, — сказала Милана. — Иди, я покажу».
Я-мы двинулся по улице — в сторону портала. Я-мы уже чувствовал потоки энергии, собирающиеся на грани пространства, чтобы открыть огромный проход к Ровиану.
«Сверни направо», — попросила Милана.
Я-мы повернул в узкий переулок.
И увидел тела.
Два взрослых и одиннадцать детских.
Воспитатели уводили детей из детского сада, но им встретился панцер. Эта биоформа не питается органикой, но любит её уничтожать.
«Любовь и понимание, — сказала Милана. — Да. Но я не люблю то, что нельзя понять».
Я-мы знал, что она каким-то образом блокирует Карира, словно заслоняет ему глаза ладонью. Но всё равно отвернулся и пошёл дальше к порталу.
Да, мир стал другим, совсем другим, и мне ещё придётся разбираться с этим.
Теперь я-мы слышал Форт — ледяные ветра-символы, несущиеся над городом. Чувствовал каждую биоформу врагов.
И ощущал два раскалённых пятна, тлеющих возле портала. Я-мы не мог их разглядеть, это было словно смотреть на сварку, но я знал, что они такое.
«Кто ты?» — донеслось от одного из огней.
Я-мы узнал этот голос.
«А как ты думаешь, Мод?»
Пауза.
«Высший? Ты не вправе вмешиваться, мы не нарушаем правил!»
«Мы не Высший, — ответил я-мы. — Мы человек в предсингулярной форме».
«Невозможно, — отозвалась Мод. — Но если это так, то у нас есть основа для переговоров».
Несколько секунд я-мы обдумывали сказанное.
С достоверностью близкой к абсолютной Мод собиралась тянуть время.
«Основы для переговоров нет, — ответил я-мы. — Мы идем вас убивать».
Часть 2
Часть 2. Глава первая
Давайте я вам объясню.
Или хотя бы попробую объяснить, потому что это почти так же сложно, как рассказывать про цвета слепому или про звуки глухому. Я знаю, что люди способны так или иначе понимать абстрактные вещи, которые не воспринимают своими органами чувств, ну или заменять одни каналы информации другими. Один мой знакомый, у него абсолютный музыкальный слух, говорил, что он слышит звуки цветными.
Представляете?
Слышит — цветными!
Приятель сказал тогда, что это нельзя понять, если сам не испытывал, что это такое редкое состояние психики, почти болезнь — «синестезия».
