— Наш мир? — спросила Елена.
— Весь мир. Галактика. Или даже все галактики. Я не знаю, в чём дело, но нельзя позволить ему развиться.
Елена и деда Боря переглянулись.
— Может врёт? — спросил деда Боря с надеждой.
— Может. Но почему-то я верю.
Елена всплеснула руками. Встала, пнула подушку. Сказала:
— Ну почему всё так, а? Мы этой весной мечтали об одном — узнать, существуют ли Прежние, навалять их хотя бы немного. Всё было так просто! А теперь…
— А теперь ещё проще, — ответил деда Боря. — Мы ни на что повлиять не можем. Только вот этот мальчик может, но мы не знаем, за него надо болеть или за Милану.
Мы смотрели друг на друга. Я развёл руками.
Я и взаправду не знал, за кого им болеть.
— Пойдём, Борис, — сказала Елена. — Пусть молодёжь думает и решает.
— Думаешь, они решат правильно? — деда Боря с кряхтением поднялся, я придержал его за сухую тонкую руку.
— В молодости решаешь проще…
— Но не факт, что верно…
— Не факт.
Они пошли к лестнице, даже не прощаясь со мной.
Я подумал, что понимаю, почему так. Они не знали, желать ли мне удачи.
Я снова остался один, если не считать Гнездо. Я вновь его чувствовал — тёплое, ласковое касание.
Меня жалели и от этого хотелось плакать.
Часть 3. Глава шестая
— Хочу, чтобы всё было как прежде, — вздохнула Дарина.
— Я тоже, — ответил я.
— Но я не хочу, чтобы Милана погибла.
— И я не хочу.
Мы стояли, обнявшись, и тихо, одними губами, шептали то, что и так знали оба.
— Я не пойду сейчас с тобой. Я останусь в Гнезде.
— Понимаю.
— В старых книжках девушки в такой ситуации молятся, — сказала Дарина и впервые едва заметно улыбнулась. — Но я не знаю, кому.
— Тоже не знаю, — согласился я.
Слишком уж много богов я повидал за эти месяцы. И никому из них молиться не хотелось.
— Просто пойду к себе и буду ждать, — решила Дарина. — Не обидишься?
Я покачал головой.
Наверное, вопрос читался на моём лице, она ответила:
— Нет, не тебя. И не Милану. Я буду ждать, что всё как-то наладится. Что случится чудо, вы сможете поладить или разойтись миром.
Я знал, что это невозможно, но кивнул.
— А я пойду домой, — сказала Наська с вызовом. — Во-первых, я позвонила и уже получила от бабушки нагоняй. Во-вторых, знаю, что всё будет хорошо.
Она, конечно, стояла чуть в стороне. Проявляла деликатность, можно сказать. Но не настолько далеко, чтобы нас не слышать. Я украдкой показал ей кулак. Наська презрительно фыркнула.
Пожалуй, только она проявляла какой-то оптимизм.
— Идите, — сказала Дарина. — А я пойду к куколкам. У нас ещё остались четыре куколки, за ними почему-то не пришли. Я буду им рассказывать про то, как устроена Вселенная.
— Что там сложного-то, — пробормотал я. — Очень много пустоты, немножко разума, а кое-где носятся сумасшедшие Высшие со своими закидонами…
Дарина кивнула и отступила на шаг.
— Идите.
— Всё, пошли. — Наська взяла меня за руку. — А то будете стоять, облизывать друг друга и проливать горькие слёзы.
Дарина повернулась и ушла первой. Я тоже двинулся к выходу, Наська тащила меня с такой энергией, словно к ней вернулись силы Изменённой.
— Заранее договорились? — спросил я, когда мы вышли из Гнезда.
— Чего? — возмутилась Наська.
— О том, что ты меня уведёшь.
Мелкая глянула искоса и явно обиделась.
— Мысли читаешь?
— Я не умею читать мысли. Я могу понять характер… в общем, это другое. Нет, ничего не читаю. Понял, и всё.
— Договорились, — призналась Наська. — Дарина сказала, что минутку с тобой поговорит, а потом я тебя должна увести. И так дольше ждала…
Минут пять мы шли молча. Вечерело, включились фонари. На Тверском бульваре, возле детской площадки, стояла тележка с мороженым. Нечестный приём, как по мне! Впрочем, детей на площадке почти и не было, лазила по сетчатым стойкам пара малышей, а в основном скамейки занимали пенсионеры: поодиночке и парочками. Они и были основными потребителями сладкого.
— Это нечестно, — решила Наська, глядя на пенсов. — Купи мне мороженого. Самого красивого! Себе тоже можешь…
Я заплатил за круглую разноцветную шайбу, зажатую между хрустящими вафлями, а себе взял обычный стаканчик с пломбиром. Мы сели на скамейку.
— Рассказывай, — вгрызаясь в мороженое, сказала Наська. — Что твой Высший говорит?
— Ничего. Я вроде как должен сам понять его смысл.
— Что тут сложного? — Наська глянула на меня с возмущением. — Ты что, не понимаешь?
Я пожал плечами.
— Ты защитник.
— Уже нет, это после второго Призыва…
— Балда. Ты им был даже до первого! С самого начала. Когда пошёл в Гнездо с Даринкой. Когда с гвардейцами дрался. Когда от наших защищал.
— Да какой я защитник!
— Такой. Это твой смысл, понимаешь?
— Наська, ты понимаешь вообще, сколько я народа положил? — спросил я жёстко. Нельзя, конечно, так с десятилетней девчонкой, пусть она и прожила большую часть своей жизни в Изменении… Но какая-то злая обида внезапно проснулась во мне. — Я защитник? Убивал Изменённых, гвардейцев, тэни, лавли, людей… всех, кто на пути стоял. Я их даже жрал, понимаешь? Ням-ням! Рвал на части! Хороший у тебя братец?
Наська сжала губы, мне показалось, что она сейчас заплачет. Но она замотала головой и ответила с той же жёсткостью, что и я.
— А кто говорит, что защитник — добренький? Ты их всех что, просто так убивал, для развлечения? Нет! Чтобы других защитить и спасти. Ты убивал плохих. А защищаешь ты… хороших.
— Все так говорят, — пробормотал я.
— Ну да, можно ничего не говорить и ничего не делать, — сказала Наська. Мороженое начало таять у неё в руке и несколько капель упали на разноцветную юбку. — Многие так делают, пока их самих не трогают. Ну подумаешь, миллион детей в год превращают в монстров и отправляют воевать…
— Вы не монстры…
— Ещё какие! Всем было плевать, лишь бы их не трогали! А ты стал нас защищать!
— Многие вас защищали! Не у всех получалось.
— Потому что они не избранные, у них не было настоящего смысла. Ты его нашёл, понимаешь? Это твой Высший, потому что он защищает нас, защищает Землю.
