Но ответ пришёл. Волна эмоций, смущение и растерянность, печаль и досада. Гнезду тоже не нравилось, что люди отправятся на Селену, но решение принимало не оно.
«А если я попрошу не открывать переход?» — мысленно спросил я.
Нет, я больше не мог командовать чужими Гнёздами. Это ушло вместе со вторым Призывом. Но в ответной волне образов я уловил сомнение… и согласие.
Гнездо подчинится!
Оно снимет с себя ответственность. Сделает вид, что обязано подчиниться.
Я быстро повернул голову и посмотрел на мать Гнезда.
А мать посмотрела на меня.
Кажется, мы сейчас держались за одни и те же рычаги управления!
— Как тебя зовут? — спросил я.
Мать смотрела на меня. Улыбка уходила с её лица, сменялась печалью.
— Лара. Максим, неужели ты думаешь, что я хочу чего-то плохого?
Нет, я так не думал. Мать Гнезда воплощала заботу и безопасность. Но я боялся, что сейчас, в новом мире, где Изменённые утратили смысл своего существования и поддержку Инсека, мать не знает, что хорошо, а что плохо.
Я вдруг понял, что все смотрят на меня.
Измененные догадались, что происходит. Мать выжидала, монахам было любопытно, стражи просто ждали приказа.
— Все хотят только хорошего… — прошептал я.
И разорвал контакт с Гнездом.
Мать кивнула. Вновь спросила:
— Я открываю проход?
Леонид Владимирович кивнул, и экран, через который мы прошли, вновь засветился. Пробежали синие искры, поверхность наполнилась серой мглой.
— С Богом, — сказал Лихачёв и быстро, будто стесняясь, перекрестился.
Пятеро в скафандрах, так и не сказавшие ни одного слова, двинулись к экрану. И прошли через него, не останавливаясь и не колеблясь.
— Это ваши? — спросил я Лихачёва. Не время было дуться и обижаться.
— Нет, — ответил он, явно обрадовавшись, что мы заговорили. — Это очень серьёзные ребята.
— Ла, как насчёт связи? — спросил Леонид Владимирович.
Рядом с работающим экраном, открытым на Селену, засветился второй, поменьше. На нём появилось изображение — приглушённый свет, мягко изогнутые стены серо-синего металла.
Корабль Инсека!
Судя по тому, что изображение поворачивалось из стороны в сторону, работала камера, закреплённая на шлеме одного из «серьёзных ребят».
— Майор, у нас есть картинка, — сказал Леонид Владимирович. — Доложите обстановку.
— Переход нормальный, команда в сборе, находимся в пустом помещении, отвечающем описанию, — голос майора был спокойным, собранным. — Сила тяжести низкая. Признаков активности не наблюдаем. Атмосфера на месте. Анализаторы включены.
— Хорошо, майор. Не спешите. Полный цикл контроля среды, потом запускайте дроны. Скафандры не снимать!
— Есть, товарищ генерал, — ответил майор.
Леонид Владимирович подмигнул мне. Наклонился и сказал шёпотом:
— На самом деле я давно в отставке. Но ты же понимаешь, десантникам проще подчиняться генералу, чем чиновнику!
Я подумал, что генералов в отставке не бывает. Или так про сотрудников госбезопасности говорят? Да не важно, скорее всего, Леонид Владимирович там и служил, в танке или самолёте его представить было сложно.
Судя по картинке, помещение, где оказалась «команда», было просторным и совершенно пустым. Округлые стены, конусом уходящий вверх потолок, будто в цирке или церкви, несколько тёмных проходов. Тот же металл, что и в защищенной зоне.
— Сбор информации и обустройство лагеря займёт почти час, — сказал генерал. — Может быть, выпьем чая, уважаемая Лара?
— Непременно, — ответила мать.
— Я останусь, посмотрю за ребятами, — пробормотал Лихачёв. Я опять поймал его смущённый взгляд.
— Я тоже останусь, — решила хранитель. Отошла к монахам — те стояли у стены, перед ними тоже возникли небольшие экраны со стремительно бегущим текстом. Тоже изучают корабль или поддерживают открытый переход?
Леонид Владимирович похлопал меня по плечу.
— Пойдём? Чай, с бубликами и блинами? А?
Чая я не хотел, лучше бы остался с Лихачёвым. Но вот глянуть на чужое Гнездо…
Дарина не возражала, и мы пошли. Металлические двери защищённой зоны мягко сомкнулись за нашей спиной.
Все Гнёзда непохожи, но это оказалось совсем уж странным. Всё внутри было заставлено фанерными и пластиковыми щитами, превратившими помещения в лабиринт из узких проходов. Кое-где к перегородкам добавлялись поперечные балки и грубо сколоченные подиумы — приходилось нагибаться или карабкаться вверх. В нескольких местах по перегородкам струилась вода, стекая в решетчатые дыры в полу. Свет был тусклым, почти как в гнездниковском Гнезде, но странного синеватого оттенка. И запах — тяжелый, гнилостный, животный.
Мать шла впереди, ловкая и грациозная, несмотря на свои габариты, рядом с ней держалась одна из стражей, вторая замыкала процессию. Третья осталась с Лихачёвым, хранителем и монахами.
— У нас своеобразно, — сказала мать, словно извиняясь.
— Поставляли бойцов для планет с пещерами? — спросил я.
— Есть шесть карстовых миров, важных для Инсеков, — признала мать.
— И везде так воняет? — не удержался я.
— Нет. Это слоны, — мать Гнезда повернулась на ходу, улыбнулась. — Мы поселились здесь, а слоны остались. Считалось, что временно, но как-то все привыкли, они почти как часть Гнезда. Куколки очень любят слонов. И мышей, они тоже остались.
Идущая рядом с матерью стража обернулась и сказала:
— Все любят мышей.
И подмигнула. Только после этого я узнал её. Эта стража вчера приходила играть в волейбол. Я кивнул в ответ:
— Кроме слонов.
Леонид Владимирович фыркнул. Надо же, мне казалось, что он не склонен веселиться просто так.
В театре зверей тоже было кафе, к которому мы и вышли, не встретив по пути никого из Изменённых. Такое ощущение, что им всем велели не показываться на глаза. И в самом кафе тоже никого не оказалось, хотя на одном, самом большом столе, кипел огромный расписной самовар, стояло варенье в вазочках, на блюдах лежали баранки, бублики, блины. Надо же, угадал генерал!
Хотя почему угадал?
— Это по случаю нашего прихода? — спросил я громким шёпотом. — Или поставили Гнездо на довольствие?
Леонид Владимирович кивнул:
— Поставили.
— Похоже, первая российская высадка на Луну обошлась бюджету не слишком дорого, — пробормотал я.
Мать посмотрела на меня укоризненно, а вот Дарина едва заметно кивнула.
