— Хорошо быть молодым и прямолинейным, — сказал генерал без всякой обиды. — Теперь понимаю, почему Лихачёв за тебя горой стоит.
— Что ж вы ссоритесь-то, — вздохнула мать. — Садитесь…
Она сама принялась разливать кипяток, подливать заварку из красного фарфорового чайника.
— Тебе покрепче, Максим?
Я хмуро кивнул.
— Трудно стало, когда ушли Продавцы, — вздохнула мать. — Нескольких куколок забрали родители, но одна уже вернулась. Им нелегко жить с людьми, не слыша Гнезда. Две жницы тоже ушли. А несколько стражей шепчутся, хотят на Саельм… думают, я не знаю.
— Вы меня упрекаете? — спросил я.
— Нет, Максим. И ты нас не упрекай.
Я посмотрел на Лару и подумал, что матерями их называют неправильно. Наверное, их стоило звать бабушками. Обычно бабушки мудрее и мягче, они уже на своих детях потренировались, внуков им воспитывать проще.
— Ладно, больше не буду… — сказал я и осторожно глотнул чая.
А в следующий миг подскочил, будто ошпаренный.
Гнездо!
Из рук матери выпал чайник, ударился о край стола — и разлетелся вдребезги, разбрызгивая густую заварку. Гнездо не говорит, оно посылает эмоциональные волны, в которых можно прочесть информацию. Если бы сейчас на месте Гнезда был человек, он издал бы крик, в котором смешались страх и призыв о помощи.
С прежними скоростью и грацией, мать Гнезда кинулась к двери и выскочила из кафе. Стражи, которые оставались у входа, метнулись за ней.
— Что… блин! — Леонид Владимирович, едва успевший устроиться за столом и протянувший руку за бубликом, вытаращился на меня. Исчезновение матери пробило его самообладание. — Максим!
— Вы лучше сидите! — крикнул я, выбегая вслед за Ла.
Дарина кинулась за мной.
Матери и стражей уже не было, где-то в лабиринте перегородок слышался топот ног. Дарина сориентировалась быстрее, я побежал за ней.
Гнездо вопило. Гнездо призывало на помощь.
Может быть, в гнездниковском я сумел бы добиться от него большей информации. Да там и двигался бы уверенно, призванный чувствует кратчайший путь.
Здесь я лишь старался не отстать от Дарины.
Как мы ни бежали, но догнать мать и стражей не успели, они ворвались в защищённую зону первыми.
А вот что я успел заметить (и это мне совершенно не понравилось), так это выступы на раскрывшихся перед матерью дверях. Будто в двери с чудовищной силой колотили изнутри!
Призыв, мне нужен был Призыв! Хотя бы тот, самый первый, дающий силу и скорость Изменённого! Мысленно я закричал, перекрывая вой Гнезда, привлекая к себе внимание, и меня услышали — движения Дарины словно замедлились, теперь мы были с ней в одном темпе.
Вслед за Дариной я вбежал в защищённую зону.
Первое, что я увидел — разбросанные по полу тела. Они были так изодраны, что я даже не смог понять, трое их или четверо.
Мы же уходили, оставив Лихачёва и хранителя с одной стражей, откуда остальные? Первыми прибежали на зов Гнезда или пришли сразу после нас?
Потом я понял, что это останки стражи и монахов.
Те старшие стражи, которые вернулись с матерью, были живы. Пока ещё живы. Они стояли в боевых стойках, руки их вытянулись на всю длину, когти выдвинуты. Если бы я не ускорился, то вряд ли сумел бы различить их движения.
Стражи прикрывали мать, склонившуюся над забившимся в угол защищённой зоны окровавленным хранителем.
А вот существ, с которыми они сражались, я никогда раньше не видел, даже в лагере на Саельме, где мне показывали сотни боевых форм и аборигенов с разных планет. Похожие на людей, но какие-то раздутые, опухшие, с лоснящейся белой кожей, абсолютно голые, без всяких половых признаков, на вид совершенно не опасные, скорее комичные. Их было пятеро, и, на мой взгляд, для старшей стражи они не представляли никакой опасности.
Вот только удары никак на них не действовали.
Рассечённая когтями кожа мгновенно стягивалась, лишь проступала на миг в месте разрезов густая белая жидкость. Нейротоксин, который был смертелен даже для самой стражи, на странных пришельцев тоже не действовал. А вот их удары сбивали стражу с ног.
Что меня порадовало — Дарина не кинулась безрассудно на помощь страже. Вместо этого метнулась к лежащему хранителю, подняла и понесла прочь из защищённой зоны, внезапно ставшей самым опасным местом в Гнезде. У хранителя были переломаны ноги, окровавлено лицо и, кажется, распорот живот.
Как эти оплывшие создания, с мягкими и пухлыми, будто сосиски, пальцами, ухитряются наносить раны?
Через мгновение я понял. Трое пришельцев бросились на знакомую мне стражу, та блокировала удары одного, второго, а последнего попыталась ударить ногой, но пухлый белый человечек увернулся, вытянул вперёд руки. Из пальцев выскользнули тонкие, будто иглы, белые лезвия — и вонзились страже в грудь.
Гнездо плеснуло волной боли и отчаянья.
Стража отступила, мгновенно утратив лёгкость движений.
Похоже, ей пробили левое, основное сердце.
Странные создания знали, как убивать Изменённых.
А я не знал, как с ними драться. Даже ровианские гвардейцы как-то реагировали на удары. Даже Продавца можно было повредить, даже Прежнего или Инсека вывести из строя, хотя бы временно.
Но драться с этими пухлыми существами?
Словно подушку колотить…
Но стоять и смотреть, как убивают Изменённых, тем более знакомых, я не мог. Всё-таки я оставался Защитником, пусть и бывшим.
Я бросился вперёд, заслоняя раненую стражу. Ноги скользили в крови, заливающей пол.
Трое пришельцев остановились, уставившись на меня. Конечно, если слово «уставившись» годилось — на сужающейся к макушке голове имелись два больших глаза, но они казались нарисованными или наклеенными, чёрные овалы на белой коже, без зрачков и радужки.
Что-то они мне всё-таки напоминали, но не пойму, что.
Наступила секундная заминка. Те двое, что сражались с другой стражей, тоже остановились. Раненая стража тяжело дышала за моей спиной.
— Уходите, — сказал я чужакам, хотя мне меньше всего хотелось их отпускать.
Существа молчали. Да им и отвечать было нечем.
Один из пришельцев пошевелил пальцами — из них выскользнули и снова втянулись тонкие лезвия. Угроза?
— С линии огня! — рявкнули за спиной.
Отставной генерал все-таки нашёл защищённую зону и, похоже, достал оружие. Смело, вот только что им пули…
— Уходите! — повторил я с напором.
Всё это время я продолжал звать Гнездо, мысленно требовать от него успокоиться, помочь, вывести мои способности на максимум.
