— Берта, у тебя чисто провинциальный подход к этой проблеме,
— не согласился я с ней, — у каждой национальности есть своя манера поведения.
Японцы, вероятно, в свою очередь, считают, что мы, американцы, любим смотреть
друг другу прямо в глаза, дружески пожимать руки и от всего сердца искренне
похлопывать друг друга по плечу, но при этом все время врать самым бессовестным
образом. Та манера поведения японцев, которую ты описала, всего лишь дань
привычке следовать церемониалу. Ты же просто боишься их, поскольку они могут
тебя легко перехитрить.
Глаза Берты гневно сверкнули.
— Иди к черту, — выругалась она, — они перехитрили не меня,
а тебя.
— Ладно, какой смысл попусту спорить? — умиротворяюще заявил
я. — Ты присутствовала при том, когда принесли посылку. Было заметно, что ее ранее
вскрывали?
— Черт побери, нет, — ответила Берта, — она была тщательно
опечатана и на ней был ярлык того фотомагазина. Посылка была адресована в нашу
контору с указанием, чтобы она была вручена лично тебе. Поэтому я взяла ее и
открыла, чтобы посмотреть, что там внутри. Но я не успела это выяснить. Я
только было сняла с посылки оберточную бумагу, как позвонил Фрэнк Селлерс. Я
тут же оставила посылку в покое.
— Да-а-а… — протянул я, — в таком случае мы в самом деле
попали с тобой в котел дерьма.
— В котел дерьма! — воскликнула Берта. — Нас только что
поджарили на сковородке и выбросили прямо в огонь. Дональд, должно быть, за
тобой кто-то следил. Если это был не тот чертов японец, то кто-то следил за
тобой, и когда ты зашел в фотомагазин, то занял такое положение, чтобы не
спускать с тебя глаз через окно или как-то иначе. Ему тогда, вероятно, удалось
подсмотреть каким-то образом твои манипуляции с коробкой и…
Берта уловила изменившееся выражение моего лица.
— Дональд, в чем дело?
— Это была женщина, — заявил я, — я помню, как сразу после
меня в магазин вошла смазливая бабенка и стала что-то спрашивать о
фотоаппаратах. Она стояла у другого прилавка у самого входа в магазин. Я же
стоял в глубине магазина у прилавка подержанных фотоаппаратов.
— Как она выглядела? — спросила Берта.
Я покачал головой.
— Не болтай чепухи, — неожиданно возмутилась Берта. — Ты
заметил смазливую бабенку и не можешь сказать, как она выглядела?
— К этой бабенке я не приглядывался, — возразил я, — я был
слишком занят тем, чтобы за; — сунуть пятьдесят тысяч на место выброшенной
фотобумаги, пока мой продавец ушел в подсобку. Я же потребовал от него и футляр
к фотоаппарату.
— Ну что ж, — заметила после некоторого раздумья Берта, —
нас провели за нос. Итак, ты заменил дорожные сундуки. А что случилось с тем
сундуком Даунера, когда ты вытащил из него пятьдесят тысяч баксов?
— Я оплатил номер в отеле на вымышленное имя Джорджа Биггса
Гридли. В отеле “Золотые Ворота” Я оставил липовую записку в моем сундуке с
тем, чтобы, когда Даунер откроет сундук, он нашел ее. Из записки следовало, что
некто по имени Гридли, остановившийся в отеле “Золотые Ворота”, был владельцем
того дорожного сундука.
— Ради чего ты все это сделал?
— Я не был уверен, что в другом сундуке находились деньги. Я
надеялся, что он подумает, что сундуки были перепутаны во время их
транспортировки в багажном вагоне поезда в Сан-Франциско, и поэтому пойдет
разыскивать Гридли в отеле “Золотые Ворота”. Я спланировал все так, чтобы я
смог встретиться с ним в отеле или, в случае необходимости, незаметно исчезнуть
из отеля до его прихода?
— Даунер приходил к тебе?
— Нет.
— Почему?
— Потому, что его убили. Берта погрузилась в раздумья.
— Но как получилось, что полиция не обнаружила твоей липовой
записки и не нагрянула в отель “Золотые Ворота” в поисках Гридли?
— Потому, что в сундуке записки не было.
— Почему.
— Убийца забрал ее.
— О, боже мой! — воскликнула Берта. — За тобой гоняется
полиция, обвиняя тебя в убийстве, а настоящие убийцы выслеживают тебя, чтобы
отобрать пятьдесят тысяч… И в это время какая-то смазливая потаскушка,
предлагающая себя за высокую цену, спокойно сидит себе, засунув за пазуху наши
пятьдесят тысяч баксов.
— Все это не далеко от истины, — признал я.
— Пусть меня поджарят на раскаленной сковородке вместо
камбалы! — воскликнула Берта.
Некоторое время она сидела молча, затем мысль о деньгах
стала для нее невыносимой.
— Пятьдесят.., тысяч.., долларов, — произнесла она со
вздохом.
— Бог ты мой! Дональд, деньги были в твоих руках! Мы же
могли получить вознаграждение от страховой компании в размере пятнадцать тысяч
баксов. Какого черта ты позволил, чтобы эти деньги выскользнули из твоих рук?
— Есть один момент, который я никак не могу объяснить, —
заявил я, — где-то произошла утечка информации. Стэндли Даунер знал, что Хейзл
была здесь.
— Ox, уж эта Хейзл Даунер! — воскликнула Берта. — Я
принимаюсь за ее разработку.
— Нет, оставь ее мне, — не согласился я. — Она же доверяет
мне и…
— Она тебе доверяет! — с сарказмом произнесла Берта. — Она
вьет из тебя веревки. Ей достаточно поморгать перед тобой своими длиннющими
ресницами, сладко улыбнуться, скрестить ноги и показать тебе нейлоновые чулки
во всей их красе, после чего ты готов свалиться на ковер к ее ногам.
Черт побери, неужели в твоей башке нет ни капли разума?
Разве ты не знаешь женщин и не можешь понять, что мужчина никогда не сможет
подступиться к женщине, пока она сначала не смерит его оценивающим взглядом и
не даст ему какие-то надежды, позволяющие ей благополучно исчезнуть, когда это
ей будет нужно. Эта бабенка вьет из тебя веревки. Ладно, продолжай делиться со
мной твоими плохими вестями.
Я покачал головой.
— А что еще я делаю, Берта?
— Что ты еще делаешь? — вскричала она. — Послушай, я скажу
тебе, что ты уже сделал! Ты поставил нашу контору в тяжелое положение, ты
заставил Селлерса выйти на тропу войны, тебя обвиняют в убийстве и вполне могут
упрятать за решетку. Это то, что мне известно. И, тем временем, ты позволил,
чтобы пятьдесят тысяч ускользнули из твоих рук. Если ты не расскажешь всей
правды, то тебе не избежать хорошей порки, если же ты расскажешь ее, то Фрэнк
Селлерс добьется, чтобы тебя засадили в тюрьму.., и после всего этого у тебя
еще хватает наглости стоять здесь и просить меня не вмешиваться в твои дела… По
твоим пятам следуют убийцы, чтобы разделаться с тобой за те пятьдесят тысяч! Я
сама разберусь с этой бабенкой Хейзл. Ты же отправляйся в Сан-Франциско и не
смей показываться здесь со своей самоуверенной физиономией, пока не привезешь
сюда пятьдесят тысяч баксов.
