Селлерс вопросительно посмотрел на инспектора Хобарта.
— Ладно, Фрэнк, — рассмеявшись, заявил Хобарт, — если ты
хочешь знать мое мнение, то мне кажется, что этот парень нагромоздил вместе
целую кучу фактов и выдумок. Он хочет заставить нас во что-то поверить, хотя
это что-то — наверняка вранье. Но что касается ресторана “Обед до отвала”, то в
его рассказе есть ценные идеи.
— А как ты определишь, что они на самом деле ценные? —
спросил Селлерс, — у тебя есть фактические доказательства?
— Черт побери, конечно, нет, — возразил Хобарт, — но я
работаю в полиции не первый год. Сейчас я уже могу сказать, когда мне врут, а
когда говорят правду. Этот парень делает и то и другое.
— Не надейся, что я окажусь молокососом, — обратившись ко
мне, заявил Селлерс. — Я внимательно разберусь со всем, о чем ты тут рассказал.
Я тщательно все обдумаю. Но вся твоя болтовня все равно ничем тебе не поможет.
Все равно тебе придется сесть за решетку.
Я отрицательно помотал головой.
— Нет, не придется.
— Это ты так думаешь, — возразил Селлерс. — Только попытайся
избежать этого, и тебя будет ждать большой сюрприз.
— Мне незачем пытаться избегать этого, — заявил я, — и
никакой сюрприз меня ждать не будет. Я намерен вызвать своего адвоката и вместе
с ним созвать пресс-конференцию. На ней я во всеуслышание объявлю о том, что
стал жертвой ложного обвинения.
— Что ты имеешь в виду под ложным обвинением? — спросил
Селлерс.
— Сделайте выводы сами, — предложил я. — Там, в
Лос-Анджелесе, никто не позавидует тому положению, в котором вы оказались.
Бэксли заявляет, что вы изъяли у него сто тысяч баксов. Вы же утверждаете, что
изъяли у него только пятьдесят тысяч. В итоге возник грандиозный скандал. Вы
пытаетесь найти выход из создавшегося положения, для этого отправляетесь в
Сан-Франциско и стремитесь навязать мне ложное обвинение, чтобы самому выйти
сухим из воды.
— Ты намерен это сделать? — опасливо спросил Селлерс.
— Я сделаю это, если вы попытаетесь отправить меня в тюрьму,
— пообещал я.
— Ах ты никудышний крысенок! Ничтожная тряпка! Да я разорву
тебя пополам!
— Ничего у вас не получится, — заверил я его, — это —
Сан-Франциско. Здесь и без нас хватает хлопот. У местной полиции нет никакого
желания получить головную боль только потому, что вы в Лос-Анджелесе оказались
в дерьме. А инспектор Хобарт занят тем, что пытается расследовать до конца дело
об убийстве Даунера.
— И я полагаю, ты уверен, что можешь помочь мне разобраться
с этим? — спросил Хобарт.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— Наглый сукин сын, — выругался Селлерс.
— Минуточку, сержант, — попросил я, — я не собираюсь нанести
вам какой-либо вред, если, конечно, меня не вынудят сделать это. Я также не
собираюсь помогать инспектору Хобарту, если мне не дадут возможность
действовать так, как мне этого хочется. Вы хотели, чтобы я высказался. Я
высказался, а теперь я требую адвоката.
Селлерс потянулся ко мне и влепил мне увесистую оплеуху
ладонью правой руки по левой щеке, потом тыльной стороной ладони стукнул по
правой щеке.
— Ах ты, никчемный…
— Прекрати, сержант! — голос Хобарта был жестким и
угрожающим. В его голосе послышалось нечто такое, что сразу же заставило
Селлерса заметно остыть.
— Полагаю, что нам следует переговорить наедине, сержант, —
заявил Хобарт, — у меня появились кое-какие идеи.
— Не позволяй ему водить тебя за нос, — сердито предупредил
Селлерс, — этот шельмец достаточно хитер. Я должен признать это.
— Если он в самом деле такой хитрый, то может причинить нам
неприятности, — согласился Хобарт, — но в то же время его хитрость может нам
пригодиться. Я кое-что придумал. Пойдем отсюда. Я хочу поговорить с тобой.
Повернувшись ко мне, он распорядился:
— Лэм, ты остаешься здесь. Сиди и не рыпайся.
Они вышли из комнаты.
Я оставался один минут пятнадцать. Затем в комнату вошел
инспектор Хобарт. Он пододвинул стул к столу, открыл пачку сигарет, предложил
мне одну, взяв себе другую, удобно расположился на стуле и глубоко затянулся.
Затем он выпустил табачный дым изо рта, и когда заговорил, то его слова,
казалось, были закутаны в аромат табачного дыма.
— Лэм, ты — лжец, — заявил он. Я не ответил ему.
— То, что ты рассказал, чертовски искусное вранье, —
продолжал Хобарт. — Ты смешал в одну кучу и правду и ложь. Я знаю, что все,
сказанное тобой, является и враньем, и правдой, неким смешением логики с измышлением.
Но я не знаю, что в твоем рассказе правде, а что ложь.
Я продолжал молчать.
— Досадно то, — заявил он, — что ты, должно быть, думаешь о
полиции, как о сборище ужасных простофиль. Видишь ли, некоторые наши ребята
могут вляпаться в настоящее дерьмо, пытаясь сделать ту самую работу, которую
пытаешься сделать ты.
Я просто сидел и молчал.
Он посмотрел на меня, усмехнулся и заявил:
— И самое забавное в этом то, что мне абсолютно наплевать,
что они попали в дерьмо.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Затем Хобарт
еще раз глубоко затянулся и произнес:
— Причина моего отношения к этому заключается в том, что я
каким-то образом чувствую, что ты все время находишься на нашей стороне, но ты
настолько скрытный человек, что не в состоянии довериться нам. Ты пытаешься сам
разобраться во всем этом деле до того, как выбьют почву из-под твоих ног. Я
считаю, что ты каким-то образом заполучил те пятьдесят тысяч баксов, но затем
потерял их и теперь хочешь их вернуть.
Сержант Селлерс попал в переплет. Такое случается в работе
полицейских. Он обязан выбраться из дерьма, приложив для этого все свои силы.
Мне почему-то думается, что ты подбросил ему поводок,
ухватившись за который, он сможет кое-что вытянуть.
Лэм, я скажу тебе, что я собираюсь сделать с тобой.. Я
намерен разрешить тебе спокойно выйти из этой комнаты через ту дверь. Я
собираюсь вручить тебе ключи от Сан-Франциско. Я намерен позволить тебе
болтаться по городу так, как ты сам захочешь. Только запомни, что если ты
где-то споткнешься и вляпаешься в дерьмо, то я при этом буду совершенно ни при
чем. Я тебя знать не знаю и никогда в жизни тебя не видел. Тогда тобой займутся
другие ребята. Я же буду дома в постели или буду смотреть телевизор, или буду
еще чем-то заниматься. Ты все понял?
Я кивнул.
— Я должен до конца разобраться в деле убийства Даунера. Я
дам тебе возможность действовать свободно и на свой страх и риск, поскольку я
думаю, что, возможно, ты сможешь раскопать кое-какие улики в этом деле.
