Нож и замшевый пояс для денег она положила в портфель,
который был у нее в комнате, спустилась с ним в холл, небрежно бросила его в
кучу багажа вновь прибывших клиентов отеля и вышла на улицу по своим делам.
Все это она проделала до того, как было обнаружено тело
Стэндли Даунера. Он был авантюрист экстракласса. Он собирался улизнуть,
прихватив с собой все деньги в тысячных купюрах, но он опасался, что его могут
обокрасть, поэтому решил не рисковать. Он поместил семьдесят пять тысяч в
замшевый пояс, который он носил на теле, а пятьдесят тысяч положил в свой
дорожный сундук. Стэндли плевать хотел, что из бронированного пикапа исчезли
банковские деньги. Ведь те деньги были застрахованы. Банк выплатил Стэндли все
его деньги и не стал вести лишних разговоров.
Эвелин сидела, вся поникшая, то и дело всхлипывая.
Хейзл стояла, внимательно слушая, широко раскрыв глаза.
— Ну что ж, — заявил Хобарт, — мы задержим Кэлуна в
Лос-Анджелесе. Мы…
— Одну минутку, пожалуйста, — вмешался я, сделав шаг к
телефону. Взяв телефонную трубку, я попросил дежурного портье:
— Будьте любезны сообщить мистеру Джэксону в комнате
восемьсот тринадцать, что инспектор полиции находится в отеле и ждет его в
комнате Эвелин Эллис, в номере семьсот пятьдесят один.
Я положил трубку и обратился к инспектору Хобарту:
— Давайте поспешим. У нас времени в обрез.
Он немного поколебался, но все же последовал за мной в
коридор.
Мы помчались к лестнице и поднялись на этаж выше, к комнате
восемьсот тринадцать.
Не успели мы подойти к двери комнаты, как она распахнулась и
из комнаты вылетел Кэлун с чемоданом в руке. В его глазах отражался панический
ужас.
— Привет, Кэлун, — окликнул я его, — помните меня? Я — Лэм.
Поздоровайтесь с инспектором Хобартом.
Хобарт бросил быстрый взгляд на Кэлуна и вытащил из-за пояса
наручники. Защелкнув их на запястьях Кэлуна, он повернулся ко мне и спросил:
— А теперь скажи, каким чертом ты смог узнать, что этот
парень был здесь, в этом отеле, зарегистрировавшись под именем Джэксона?
— Инспектор, — ответил я, — вы только что пришли к одному из
блестящих выводов, которые можно сделать, просматривая телевизионные программы.
Любой, кто смотрит программу о частном детективе, должен знать, что преступник
обязан быть здесь, в отеле, чтобы мы смогли раскрыть преступление в течение
тридцати минут, включая рекламные вставки.
Инспектор Хобарт поднял руку, собираясь ударить меня. Он
побелел от ярости. Но, сдержав себя, глубоко вздохнул и сказал:
— Лэм, благодарю тебя. Но я начинаю понимать, что чувствует
Фрэнк Селлерс, общаясь с тобой.
Мы препроводили Кэлуна в комнату, где под охраной Берты Кул
находилась Эвелин Эллис.
Кэлун взглянул на воинственную Берту Кул, на всхлипывающую
Эвелин и понял, что игра окончена. Он начал давать показания.
Он знал, что Эвелин обманула его. Он знал, что Даунер
планировал переехать в Сан-Франциско и, подыскав там квартиру, свить с Эвелин
уютное гнездышко. Поэтому Кэлун счел своим долгом позвонить в ее квартиру,
притворившись гангстером и изменив голос. Во время этого разговора он через
Эвелин мрачно предупредил Даунера, что тот должен в течение стольких-то часов
выплатить долг. В противном случае тому не поздоровится.
— Другими словами, — обратился я к Кэлуну, — уже тогда у вас
родилась мысль убить Даунера, чтобы убрать его с дороги.
— Нет, нет, нет, нет! — истерично заныл Кэлун. — Клянусь,
что нет, клянусь!
— Чепуха! — вмешался Хобарт. — Не знаю, сможем ли мы
доказать это или нет, но я думаю, что преступление было совершено с умыслом.
Это предумышленное убийство.
— Он защищал меня, — зашлась в рыданиях Эвелин.
— Это твоя версия, — заявил Хобарт, — и мы еще посмотрим,
чего она стоит. Он повернулся ко мне и сказал:
— О'кей, вы оба сейчас находитесь здесь. Вы должны убраться
отсюда к черту. Я имею в виду, вы должны убраться из Сан-Франциско. И если
кто-нибудь из вас двоих раскроет свою пасть перед газетными репортерами до
того, как вы уберетесь из нашего города, я сделаю все возможное, чтобы вы
никогда больше не оказались в Сан-Франциско без того, чтобы вся полиция города
не окружила вас плотным кольцом.
Сейчас вы в сопровождении полицейских отправитесь в
аэропорт. Вы поедете туда с такой скоростью, что установите новый рекорд на
трассе. Вы отправитесь туда под вой полицейских сирен и с красной мигалкой на
машине.
А эту бесценную парочку я заберу в управление, и мы там
завершим раскрытие этого дела с помощью старых добрых полицейских методов.
Когда вы доберетесь до Лос-Анджелеса, не общайтесь с
газетными репортерами. Фрэнк Селлерс уже рассказал, как он сумел вернуть
награбленные деньги там, в Лос-Анджелесе. Я расскажу ему, как здесь, в
Сан-Франциско, я сумел раскрыть дело об убийстве Даунера. Ты же, Лэм, можешь
сколько угодно пытаться выяснить, что же случилось с теми пятьюдесятью тысячами
баксов. При условии, конечно, что ты вообще когда-либо сможешь это выяснить.
— Мне совсем не надо времени, чтобы выяснить это, — заявил
я, — я знаю, где сейчас находятся те деньги.
— Где?
— Каким же я был дураком, что не подумал об этом раньше, —
уклонился я от прямого ответа.
— Ладно, сдаюсь, — заявил Хобарт, — так где же они?
Я ткнул пальцем в сторону Берты Кул.
— Ладно, Берта, выкладывай все начистоту, — предложил я.
Лицо Берты мгновенно побагровело от гнева, но затем, взяв
себя в руки, она рассказала:
— В тот раз ты напугал меня так, что я чуть не упала в обморок.
Я раскрыла ту посылку с чертовой коробкой для фотоаппарата, чтобы посмотреть,
что там находится, а потом отправить обратно. Я также открыла пакет с
фотобумагой и из него по всему полу посыпались тысячедолларовые купюры. Я
собрала деньги, сложила их на мой письменный стол, и в этот момент зазвонил
телефон. Фрэнк Селлерс рассказал мне все о тебе, и я поняла, что я оказалась в
самой гуще дерьма со всей этой чертовой массой денег. Поэтому я ринулась в
магазин фотопринадлежностей, купила другую пачку фотобумаги и точно такой пакет
и коробку, как и твои. Я срезала печати на твоей коробке перочинным ножом, а
свою фотобумагу вложила в пакет и затем в коробку, отнесла все в приемную
комнату и попросила Доррис Фишер завернуть посылку и отправить ее обратно в Сан-Франциско,
в ту чертову фотокомпанию, конечно, за ее счет.
Только подумать, пятьдесят тысяч баксов наличными! Бог ты
мой, я не могла заснуть… Они жгли мне руки…
