— Что ты! Вполне счастлива! — возразила она. — Как может быть несчастной женщина, которая всего два месяца назад вышла замуж по свободному выбору?
— По свободному выбору?
— Ну да, зачем повторять? Однако мне надо уехать шестичасовым поездом. Ты, наверно, останешься здесь?
— Да, на несколько дней, чтобы уладить бабушкины дела. Дом уже сдан. Проводить тебя до станции?
Сью принужденно усмехнулась.
— Лучше не надо. Но пройти вместе часть пути можно.
— Постой-ка! Да ведь тебе не уехать сегодня. Сегодня уже не будет поездов до Шестона. Тебе придется остаться до завтра.
— Пожалуй, — нерешительно произнесла Сью. — Я и не обещала ему, что вернусь сегодня.
Джуд пошел предупредить вдову Эдлин, жившую в соседнем доме, и через несколько минут вернулся.
— Ужасное положение у нас с тобой, Сью, просто ужасное! — неловко сказал он, потупясь.
— Почему? Нисколько.
— Я не могу рассказать тебе все о своем несчастье. Твое же состоит в том, что тебе не следовало выходить за него. Я это видел с самого начала, но считал, что не должен вмешиваться. Я ошибся. Мне следовало вмешаться!
— С чего ты это взял, милый?
— Я же вижу тебя насквозь, бедная моя птичка!
Рука Сью лежала на столе, Джуд прикрыл ее своей. Сью отдернула руку.
— Это смешно, Сью, после всего того, что было сказано между нами! — вскричал он. — Уж если на то пошло, так я строже и церемоннее, чем ты; противясь такому невинному жесту, ты, только доказываешь свою нелепую непоследовательность!
— Да, возможно, я чересчур щепетильна, — с раскаянием проговорила Сью. — Только мне показалось, что мы с тобой хитрим и слишком злоупотребляем этой уловкой… Ну, бери мою руку и держи сколько хочешь. Так хорошо?
— Да, очень.
— Но я должна сказать ему.
— Кому?
— Ричарду.
— А… Разумеется, если считаешь это необходимым. Но ведь это пустяк, который может только напрасно расстроить его.
— Ну, а ты уверен, что делаешь это только как мой кузен?
— Совершенно уверен. Любовных чувств во мне больше нет.
— Это новость! Как же это случилось?
— Я виделся с Арабеллой.
Она вздрогнула, как от удара, потом спросила с любопытством:
— Когда?
— Когда ездил в Кристминстер.
— Значит, она вернулась? И ты ничего мне сказал! Наверно, будешь жить с нею теперь?
— Конечно, так же, как и ты со своим мужем.
Она устремила взгляд на забытые, увядшие герани и кактусы на окне и смотрела сквозь них куда-то вдаль, пока глаза ее не наполнились слезами.
— Что с тобой? — тихо спросил Джуд.
— Почему ты так радуешься возвращению к ней, если… если то, что ты мне говорил, правда, вернее, было правдой? Теперь-то, уж конечно, нет! Как ты мог так скоро снова отдать свое сердце Арабелле?
— Вероятно, это устроено самим провидением.
— Неправда! — с досадой воскликнула Сью. — Ты дразнишь меня, вот и все, потому что вообразил, будто я несчастна.
— Этого я не знаю, и это меня не касается.
— Если бы я была несчастна, то только по своей собственной вине, из-за моего скверного характера. Это не значит, что я вправе не любить своего мужа! Он такой внимательный ко мне и такой интересный человек, он читал все на свете и так много знает… Как по-твоему, Джуд, мужчине лучше жениться на женщине своего возраста или чтобы она была моложе… ну, скажем, на восемнадцать лет, как я, например?
— Это зависит от того, какие чувства они питают друг к другу.
Он не хотел успокоить ее, и лишенная поддержки, она продолжала упавшим голосом, чуть не плача:
— Я… я думаю, мне нужно быть с тобой такой же откровенной, как ты была со мной. Ты, может, уже догадался, что я хочу сказать. Мистер Филотсон мне друг, но он не нравится мне… для меня пытка жить с ним как с мужем! Ну, вот я и сказала все, я не могла иначе, хоть и старалась притворяться счастливой. Теперь ты будешь вечно презирать меня?..
Она опустила голову на руки, и шаткий трехногий стол задрожал от ее беззвучных рыданий.
— Я всего два месяца замужем, — продолжала она, всхлипывая и не отнимая рук от лица. — Говорят, с годами женщины начинают совершенно равнодушно относиться к тому, что вызывает у них отвращение в первые дни брака. Но ведь это все равно что сказать, будто ампутация ноги или руки не горе для человека, потому что со временем он преспокойно привыкает пользоваться деревянной ногой или рукой.
Джуд едва мог вымолвить слово.
— Я так и думал, что у тебя что-то неладно, Сью, — наконец с трудом произнес он. — Я так и думал!
— Да нет же, совсем не то! Ничего нет неладного, кроме моей испорченности, как ты, наверно, назвал бы это… кроме отвращения, причину которого я не могу объяснить, да никто и не признает ее уважительной. Для меня мучительно отзываться на желание этого человека — вполне нравственного, заметь, — когда бы ему это ни вздумалось, и по обязанности проявлять определенные чувства в той близости, самая сущность которой — добросовестность! Пусть бы он бил меня, изменял мне, обидел бы меня так, чтобы это оправдало мое к нему отношение! Но он ничего подобного не делает, только стал несколько холоднее с тех пор, как догадался о моих чувствах. Он и на похороны поэтому не приехал… О, как я несчастна! Просто не знаю, что делать… Не подходи ко мне, Джуд, нельзя. Не подходи же!
Но он вскочил с места и приник лицом к ее лицу, вернее, к уху, так как лицо она закрыла.
— Я сказала — не надо, Джуд!
— Знаю, но я так хочу утешить тебя! Все случилось из-за того, что я женился раньше, чем мы встретились. Если б не это, ты стала бы моей женой, правда, Сью?
Вместо ответа она быстро поднялась и вышла, сказав, что хочет пройти на кладбище к могиле бабушки. Джуд остался на месте. Минут двадцать спустя он увидел, как она направилась по лугу к дому миссис Эдлин, и вскоре за ее вещами явилась девочка и сообщила, что Сью устала и сегодня они больше не увидятся.
Сидя в пустой комнате, Джуд смотрел, как ночная мгла окутывает домик вдовы Эдлин. Он знал, что Сью сидит там такая же одинокая и несчастная, как он сам, и снова усомнился в правильности своего благочестивого девиза: "Все к лучшему".
Он лег рано, но и во сне чувствовал, что Сью где-то тут, совсем близко, и сон его часто прерывался. Около двух часов ночи, когда сон стал крепче, его разбудил пронзительный писк, знакомый ему еще по тем временем, когда он постоянно жил в Мэригрин: пищал попавший в капкан кролик. Теперь зверек уж долго не повторит свой крик и сделает это всего раза два, а потом будет мучиться молча, пока охотник утром не прикончит его ударом по голове.
