Озабоченный их устройством, Джуд не сразу узнал это место, тем более что они вошли с другого входа. Заняв каждый свой номер, они спустились вниз поужинать. Воспользовавшись минутной отлучкой Джуда, официантка обратилась к Сью:
— Мне помнится, мэм, что ваш родственник, или друг, или кем он там вам приходится, уже останавливался у нас как-то, он приехал так же поздно, как сегодня, и с ним была жена, эдакая леди, совсем на вас не похожая...
— Да? — с замиранием сердца: проговорила Сью. — Должно быть, вы ошибаетесь! Давно это было?
— Месяца два назад. Такая дородная, красивая женщина. Они занимали вон ту комнату.
Когда Джуд вернулся и сел за ужин, у Сью был унылый и жалкий вид.
— Джуд, — печально сказала она, прощаясь с ним на лестничной площадке, — нам с тобой что-то не так хорошо, как раньше! Мне здесь не нравится — противное место! И тебя я люблю меньше, чем любила.
— Ты чем-то расстроена, дорогая? Откуда такая перемена в настроении?
— Жестоко было привозить меня сюда!
— Почему?
— Ты был здесь недавно с Арабеллой, вот почему!
— Боже мой!.. — сказал Джуд, озираясь. — Верно, это та самая гостиница! Но я же этого не знал, Сью. И почему это жестоко, раз мы находимся здесь сейчас просто как родственники?
— Скажи мне, когда это было. Ну, говори же!
— Накануне того дня, когда мы с тобой встретились в Кристминстере и вернулись вместе Мэригрин. Я же тебе говорил, что виделся с нею.
— Ты говорил только, что виделся с нею, но не сказал мне всего. По твоим словам выходило, что вы встретились как чужие, совсем не как муж и жена, и что ты с нею не мирился.
— Мы и не мирились, — печально произнес Джуд. — Мне трудно это объяснить, Сью.
— Ты меня обманул! Ты, моя последняя надежда! Я никогда тебе этого не прощу, никогда!
— Но ведь ты же сама хочешь, дорогая, чтобы мы были друзьями, а не любовниками. Это так непоследовательно…
— Можно ревновать и друга!
— Я тебя не понимаю. Мне ничего не разрешается, а тебе я должен разрешить все. В конце концов, ты тогда была в хороших отношениях со своим мужем.
— Нет, не была. Как ты можешь так думать, Джуд! Ты хоть и не намеренно, но обманул меня.
Она так расстроилась, что Джуду пришлось увести ее в номер и прикрыть Дверь, чтобы их никто не услышал.
— Это та самая комната? По лицу твоему вижу, что та. Я не желаю здесь оставаться. Какое вероломство — сойтись опять с ней! А я-то прыгала из окна!..
— Но послушай, Сью, ведь она как-никак была моей законной женой, если не…
Сью упала на колени перед кроватью, зарылась лицом в одеяло и заплакала.
— Никогда еще не видел такого безрассудства! Вот уж поистине собака на сене, — не удержался Джуд. — Ни к тебе не подступись, ни к кому другому!
— Ну как же ты не понимаешь? Ну почему? А я-то прыгала из окна! Почему ты такой грубый?
— Прыгала из окна?
— Я не могу этого объяснить!
Он действительно плохо понимал ее. Но все же кое-что понял и стал любить еще больше.
— Я-то думала, ты с тех пор никого не любил, не хотел никого на свете, — продолжала Сью.
— Это так и есть. Не любил и не люблю, — ответил Джуд, расстроенный не меньше, чем она.
— Но ты, наверное, много думал о ней! Иначе…
— Да нет, зачем же… Ты тоже меня не понимаешь, с женщинами вечно так! Чего ради поднимать столько шуму из-за пустяков?
Подняв голову от одеяла, Сью сказала с обидой:
— Если б не это, я, может, и согласилась бы остановиться в гостинице Общества трезвости, — как ты хотел, ведь я уже почти свыклась с мыслью, что я твоя!
— Это не имеет значения, — сухо отозвался Джуд.
— Я считала, что Арабелла тебе больше не жена, раз она по своей воле ушла от тебя столько лет назад. Такая разлука, как ваша или моя с Ричардом, — это, по-моему, конец брака.
— Больше я ничего не могу сказать, не задевая Арабеллу, а отзываться о ней дурно не хочу. Все же должен сказать тебе одно — и, по-моему, это решает дело. Она вышла замуж за другого самым настоящим образом. Я узнал об этом только при встрече с нею здесь.
— Вышла за другого? Но это же преступление… По крайней мере, так принято считать, хотя никто не думает этого всерьез.
— Ну вот, теперь я узнаю в тебе прежнюю Сью. Да, это преступление, как ты сама это признаешь, хотя и убеждаешь себя в противном. Но я никогда не донесу на Арабеллу! Особенно теперь, когда угрызения совести заставили ее просить у меня развода, чтобы законно оформить новый брак. Так что сама понимаешь, я вряд ли когда-нибудь еще увижусь с ней.
— И ты в самом деле ничего не знал, когда встретился с ней? — уже мягче спросила Сью, вставая с колен.
— Ничего. Принимая это во внимание, тебе, право, не следует сердиться, моя милая.
— Я не сержусь. Но в гостиницу Общества трезвости не пойду.
— Ну и ладно! — засмеялся он. — С меня довольно и того, что мы вместе. Я, ничтожный смертный, большего и не заслуживаю, ведь для меня ты словно призрак — бесплотный, нежный и дразнящий. Когда я обнимаю тебя, мои руки, кажется, вот-вот пройдут сквозь твое тело, — как сквозь воздух. Прости мне мою, как ты это называешь, грубость и помни: нас завела в ловушку игра в родственные чувства, когда на самом деле мы были чужими. Вражда между нашими родителями придавала тебе в моих глазах особую привлекательность, с какой не сравнится обычная новизна знакомства.
— Прочти мне эти чудесные строчки из "Эпипсихидиона" Шелли, они будто обо мне написаны, — попросила она, становясь с ним рядом. — Ты знаешь их?
— Я почти ничего не знаю наизусть, — уныло ответил он.
— Да? Вот они:
Там было существо, его мой дух
Встречал в своих скитаньях в небесах
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
Для человека слишком хрупок, серафим
Был в женском лучезарном облике сокрыт…
Нет, это слишком лестно для меня, не буду дальше читать. Но скажи мне, что это я. Ну скажи!
— Это так и есть, дорогая, это в точности ты.
— Тогда я тебя прощаю! Можешь поцеловать меня вот тут. — Она осторожно приложила палец к щеке. — Только чтоб поцелуй был недолгий.
Он послушно выполнил ее приказание.
— Ты ведь очень любишь меня, правда? Хоть сама-то я не… Ну, да ты понимаешь!
— Да, моя радость! — сказал он со вздохом и, пожелав ей спокойной ночи, ушел.
VI
Когда Филотсон вернулся учительствовать в свой родной Шестон, жители города приняли в нем участие и, по старой памяти, встретили его с искренним почтением, хоть и не сумели оценить по достоинству его разнообразных познаний, как оценили бы, вероятно, где-нибудь в другом месте. А когда вскоре после приезда он ввел в свой дом хорошенькую жену, они и ее встретили радушно, отметив, однако, про себя, что уж слишком она хорошенькая, и горе ему, если он не будет как следует присматривать за ней.
