Оправившись после нервного срыва, дядя словно забывает о случившемся и начинает жить заново: он строит планы на будущее как ни в чем не бывало.
Уважаемый господин,
Позвольте добавить пару слов к письму вашего брата и успокоить вас относительно состояния его здоровья, — пишет доктор Рей Тео. — Я счастлив сообщить, что мои прогнозы оправдались: состояние нервного перевозбуждения оказалось временным. Уверен, что через несколько дней он окончательно поправится. Для меня было очень важно, чтобы он сам написал вам о своем здоровье. Я вызвал его к себе в кабинет, мы поговорили: что было полезно и ему, и мне.
К сожалению, доктор ошибался. Ментальное здоровье дяди по-прежнему крайне нестабильно.
Сидя дома в одиночестве, Ван Гог вновь впадает в состояние психоза. И теперь Гоген совершенно ни при чем.
В почтовом ящике Винсент находит приглашение на официальную помолвку Тео и Йоханны, запланированную на 9 января.
Должно быть, приглашение было отправлено еще до Рождества, когда мои родители думали, что он сможет принять участие в церемонии. Теперь же слишком поздно, чтобы ехать в Амстердам, плюс ко всему новость вновь вызывает в дяде тревогу: он вспоминает объятия брата и боится того, что после помолвки лишился этого права и потеряет любовь Тео навсегда.
И без того напряженную ситуацию усугубляют арльские мальчишки: они собираются толпами вокруг Желтого дома, карабкаются по подоконнику, подглядывают за Винсентом в окно, как за диким зверем. Слухи о том, что произошло, разлетелись быстро, и местные жители стали проявлять к дяде нездоровый интерес. Еще в ту октябрьскую ночь, когда он вышел на улицу рисовать, увешанный свечами, как ходячий фонарь, арлезианцы решили, что за странным типом нужно приглядывать.
Уже три дня, как он одержим мыслью, что его хотят отравить. Повсюду ему мерещатся отравители и отравленные, — жалуется Рулен в письме Тео. — У меня сердце не на месте от слов Винсента. Как бы мне хотелось уберечь его несчастную, измученную душу!
Несмотря на все проблемы, второй приступ длится недолго, и Ван Гога довольно скоро выписывают. Однако не прошло и двух недель, как к нему домой явилась полиция. Дядю препроводили в участок, где ему пришлось провести под наблюдением несколько дней. Полицейские вынуждены прибегнуть к неприятной и весьма сомнительной процедуре, так как получили специальное распоряжение мэра. Дело в том, что тридцать жителей Арля направили главе города петицию против художника.
Местные чувствуют себя в опасности, зная, что Винсент свободно разгуливает по улицам. Он совершил насилие над собой, а значит, вполне может покалечить и других.
Он предается пьянству, в результате чего пребывает в состоянии перевозбуждения и не понимает, что делает и говорит. Особенно опасность угрожает женщинам: он распускает руки и позволяет себе непристойные разговоры в их присутствии. Господин Винсент Ван Гоге [sic] всерьез болен; однако констатируем, что у умалишенного случаются моменты просветления. Пока что Ван Гоге не представляет опасности для общественного порядка, но мы опасаемся, что рано или поздно он сотворит что-нибудь.
Письмо завершается просьбой выдворить Винсента из города, дабы все могли вздохнуть спокойно, и поместить его в психиатрическую лечебницу, где за ним будут ухаживать должным образом.
Какое разочарование для Винсента: он мечтал стать уважаемым человеком, чей талант вызывает восхищение, а в результате превратился в изгоя, угрозу общественному спокойствию. Сложно сказать, как я бы себя повел на месте арлезианцев, — возможно, я тоже испугался бы за безопасность женщин и захотел бы избавиться от непредсказуемого элемента, разгуливающего на свободе. Нужно побывать в их положении, чтобы понять их мотивы. Дядя оказался в изоляции, так что ему ничего не остается, кроме как подчиниться воле местных властей и отправиться на лечение, пусть даже в отсутствие обострения.
Ван Гог сам попросит перевести его в психиатрическую лечебницу Сен-Поль-де-Мозоль в Сен-Реми-де-Прованс. Он узнал о клинике благодаря Саллю, протестантскому пастору, который помогает ему в тот период по просьбе Тео.
Рисовать, рисовать и еще раз рисовать
Хотя болезнь обостряет ощущение неуверенности, в эти недели Винсент создает несколько шедевров — одни из любимых моих картин, в особенности потому, что они являются частью большого замысла.
Сдается мне, я не душевнобольной. Как видишь, картины, которые я написал в период между обострениями, проникнуты спокойствием и ничуть не хуже прежних.
С неожиданным хладнокровием Винсент вновь взялся за полотно «Колыбельная», начатое незадолго до первого приступа. На портрете изображена мать, держащая в руке веревку, с помощью которой она качает ребенка в колыбели, — в ее чертах узнается Августина Рулен, жена почтальона. Винсенту удалось передать характер женщины — простой и полный человечности. Покорное и мягкое выражение, взгляд опущен, руки сложены на животе. Ван Гог, во власти собственных видений, делает из нее земную Мадонну, утешающую и заступающуюся за одиноких рыбаков. Он ищет образы, которые помогут преодолеть людские страхи, в первую очередь его собственные.
За год он создает пять версий картины, варьируя оттенки красного и зеленого и по-разному реализуя цветовой контраст. Сам образ воспроизводится почти без изменений, уверенно, как будто вырезан из картона. Дядя выбрал необычное пространственное решение: одной лишь черной горизонтальной линией обозначен переход между полом и стеной с элегантными обоями в цветочек. Винсента не сильно беспокоит тот факт, что уровень пола не выровнен слева и справа от фигуры. Он позволяет себе ошибки в композиции: не в форме сила его произведений, а в цветовой гамме, которая становится все более свободной и энергичной.
Женщина, одетая в зеленое, с оранжевыми волосами, выделяется на зеленом фоне с розовыми цветами. Верхние ноты сырого розового, сырого оранжевого и сырого зеленого разбавлены бемолями красных и зеленых оттенков. Эти полотна я бы разместил напротив подсолнухов, чтобы те служили своего рода канделябрами или лампадами равной величины, — таким образом, весь ансамбль состоял бы из семи или восьми полотен.
Настоящее откровение, гениальная идея, в точности соответствующая психоделическим экспериментам художников — современников Ван Гога конца 1940-х.
В эскизе, намеченном Ван Гогом в письме, одна из версий «Колыбельной» представлена в окружении двух ваз с подсолнухами, а по замыслу их должно было быть аж двенадцать штук: планировалось, что они составят фриз, который мог бы украсить интерьер ресторана или гостиную жилого дома. Кто угодно впал бы в бредовое состояние перед таким цветочным изобилием. Ван Гог уже находится во власти бреда, однако ему удается чудесным образом сохранить ясность в момент конструирования образа.
У зрителя чаще всего возникает соблазн трактовать «Подсолнухи» как неправильные, искаженные образы, плод больного воображения — в действительности же в основе их создания лежат точный расчет и переплетение форм, неестественное только на первый взгляд. Исследователи разглядели в расположении цветов (речь о варианте с большим количеством бутонов) спиралевидную линию, соотносящуюся с последовательностью Фибоначчи
[5]. Я не устаю удивляться: находясь в острой фазе болезни, Винсент изобретает самые сложные, самые выверенные композиции из всех, что когда-либо создавал.
