– Идем, – позвал я.
Мы ускорили шаг. Упорно ковыляя, я не обращал внимания на рисунки, но уже на выходе из пещеры поневоле уставился на огромную, во всю стену, картину. Слева шестиногий разрушитель сцепился в драке со змеем-исполином, а снизу на них глядели шесть крохотных серых детей. Справа гигантская волна наступала на город, и его рогатые жители сжались, ожидая погибели. Среди них виднелись и боги: геометрические фигуры, огонь, облака.
– Они попросили змея о помощи, и в результате сражения их мир утонул, – пояснила Валия. – О духи… Рихальт, я думаю, их боги сражались и проиграли. Их Глубинные короли…
Она размышляла. Даже спасая Амайру, Валия не могла удержаться, тянулась к знанию.
И тут я услышал снова: мое имя, произнесенное твердым, звучным, будто колокол, голосом. Я моргнул, обернулся. Сердце стиснули ледяной ладонью. Рядом были только Валия и Сильпур. Со мной говорили словно сквозь трещину в мироздании.
Эзабет? То, что от нее осталось? Или просто воображение расшалилось? В конце концов, мы в храме богов и демонов, и здесь нет лунного света.
Сильпур указал на самый верх стены, на небольшой рисуночек, который я сразу и не заметил. Над огромным змеем и шестиногой бестией кружила крошечная птица. Рисунок был сделан небрежно, похоже, его добавили на уже готовую картину. Сильпур уставился на нас холодными немигающими глазами, улыбнулся.
– Четыре тысячи лет, – сказал он. – Война продолжается.
– Мы здесь не ради античной истории, – огрызнулся я. – Надо спешить.
Спускаясь, мы миновали несколько мест, где недавно швырялись огненной магией. Лед там подтаял, резьба на нем исказилась. Мы нашли еще четыре тела, два – сплавленных друг с другом.
Затем послышались удары. Кто-то бил по льду. Мы двинулись на звук. Туннель снова расширился, я жестом указал Валии ждать за углом, а сам осторожно выглянул. Увидел зал, похожий на два встреченных ранее. И людей.
Примерно с десяток. Тюки с припасами и снаряжением лежали рядом. Люди выстроились перед дырой в стене – не аккуратно вырезанной во льду, как предыдущие, а грубо вырубленной и маленькой. Пролезть можно, но не более того. Люди держали на плечах мушкеты и аркебузы, на поясах у них виднелись мечи и молоты. Я заметил с виду безоружную молодую женщину с чересчур большой головой, почти лысую. Уцелевшее на макушке кольцо волос поседело, и только тянущиеся к затылку пряди оставались темными. Женщина, бледнокожая и свирепая, была увешана бусами, ожерельями, перьями и птичьими черепами. Шаманка карнари с племенными амулетами.
Люди ничего не делали, просто неподвижно стояли и пялились на дыру, не отвлекаясь ни на что другое. Застывшие и молчаливые, как статуи.
«Попались». Смысл сообщения Амайры прояснился.
Надо думать, это были уцелевшие куклы Саравора. Слишком много. Мы с Сильпуром вряд ли бы их одолели.
– Рихальт, посмотри, что там во льду? – прошептала Валия.
Неясные очертания за ледяной стеной – огромная мрачная тень за полупрозрачной толщей. Я знал, что это. Я ощутил его присутствие, когда Воронья лапа показал мне место силы. Видел его на ледяных рисунках, где шла битва с громадным змеем. За льдом виднелась только тень, но было ясно: именно здесь пало шестиногое чудовище, запечатанное затем на тысячи лет. Разрушитель миров, враг-подо-льдом, мертвый уже многие тысячелетия, – но мощь его эхом гуляла по ледяным коридорам и залам, рождала голубое сияние. Первобытное, древнее создание немыслимой силы, тварь из позабытого мира. Видимую нами тень отбрасывала лишь ничтожная ее часть.
На другой стороне пещеры треснул потолок. Три ровных отрезка, исходивших из эпицентра под равными углами друг к другу, геометрически совершенное уродство искалеченного мира, были отражением трещин в небе. Разрыв в ткани мироздания проник и сюда, под лед. Чистый голубой луч вырывался из центра и исчезал в рисунке трещин на полу – точной копии верхнего рисунка. А в луче застыл силуэт.
Сердце чуть не проломило мне ребра, едва не выскочило наружу.
– Ты видишь ее? – прошептал я.
– Никого не вижу, – ответила Валия.
Эзабет. То была она – и не она. Ее фигура и рост, и узнаваемые шрамы на лице. Но с толку сбивали пустые белые глаза, резкость черт и холодность, сквозящая в осанке. Эзабет всегда казалась уверенной в себе – но не высокомерной. Такое высокомерие, как у застывшей в голубом луче, я видел лишь у считаных бессмертных.
Волосы ее горели огнем, мерцали на плечах. Она посмотрела мне в лицо и произнесла, не разжимая губ:
– Рихальт.
Черт. У меня чуть не подкосились ноги. Ее голос ударил сильней, чем та глыба льда. Во мне зашевелился яд Морока.
– Что ты видишь? – прошептала Валия.
– Рихальт, которого я помню…
Голос Эзабет эхом отозвался в моей голове, ее слова шли на волне магии расколотого мира. Разрыв сблизил наши миры.
– Это вправду ты?
– Что правда, а что нет – еще не решено. Я ждала тебя.
– Эзабет! – вырвался стон.
Женщина в свете слегка повернулась.
– Это не я. Но имя знакомо мне.
– Ты – Эзабет Танза, – дрожа выговорил я.
– Нечто во мне было ею, давным-давно. Уходя, она велела дождаться тебя. Я уже слишком долго в свете. И потеряла многое из того, что имела. Но тебя помню.
Мне расхотелось видеть и слышать, расхотелось знать о том, что свет выжигает из нее остатки человеческого, что она уходит все дальше и дальше – так исчезают лица из утомленной годами памяти.
– Я пообещал спасти ее.
– Не помню, – беззвучно шепнуло видение. – Ночь темна, и час близок. Тьма разрастается с каждым днем. Меня уже нет, но я остаюсь. Ты должен узнать правду о случившемся здесь.
– Так расскажи!
– Я не помню. Но небо помнит. Спроси небо о том, что приключилось со мной.
– Да я столько работал… из кожи вон лез. Смотри, каким стал. Потратил годы… не говори, пожалуйста, что все зря…
– Что зря, а что нет – еще не решено. Я устала. Та часть меня, которая помнит, рада была повидаться.
– Эзабет…
Фигура замерцала в голубом свете. Глаза ее сделались безразличными. Я вспомнил слова Нолла о том, что в нынешней игре правильнее ставить на человечность. Но в Эзабет человеческого не осталось. Перегорев, она ушла в другой мир. Десять лет в неистовом свете – иначе и быть не могло. Правда, и во мне мало сохранилось от Рихальта суматошных и кровавых времен Великой осады, от человека, которого Эзабет любила, пусть и недолго.
Она по-прежнему стояла в луче между трещинами – копиями небесных трещин, сделанных Вороньей лапой.
– Рихальт, – снова раздался голос, но теперь он принадлежал реальной женщине.
Валия.
