Валия брела, глядя под ноги.
– Понимаю. Наша армия уже готова. Давандейн хочет, чтобы мы выступили поскорее. У Норта свежие приказы от Леди волн. Безымянные рвутся в Адрогорск.
– Отправимся сразу после дождя. Ты, случайно, не передумала?
– Мне некуда больше идти. Все, ради чего я существую, произойдет там.
Но мы таки одержали кое-какую победу. Да, без потерь не обошлось, но солдатам на роду написано гибнуть. Зато Саравор выведен из игры. А это немало. Он чуть не угробил всех нас в ледяной пустыне. Теперь не придется опасаться его потрошеных лакеев. Хотя на общем нынешнем фоне и это было мелочью.
Валия плелась унылая, подавленная. И совсем чужая. В Мороке я скучал по ее легкой лукавой улыбке. Так же, как и сейчас.
– Надо отпраздновать, – решительно заявил я. – Пойдем, есть одно местечко. Там настоящее крабовое мясо с побережья.
– Мы неподходяще одеты для ужина в ресторане.
– И что?
– Они увидят нас и пошлют обратно в Морок, – усмехнулась Валия. – Ты весь из металла, у меня зеркала вместо глаз. Таких не пустят ни в одно приличное заведение.
– Разве я сказал, что оно приличное? Идем. Хватит спорить.
Она, вопреки моим ожиданиям, не улыбнулась, но пошла за мной.
Валенград стоял очень далеко от моря. Однако в «Солонке» и в самом деле подавали морских тварей. При толике везения тварей можно было получить живыми – из баков с водой. Иногда сидящие в баках даже не откусывали пальцы при попытках их достать. Отдельные столики не предусматривались. Посетители сидели за длинными столами на скамейках, плечом к плечу, а официанты разносили кружки с пивом. Несмотря на экзотическую кухню, место, мягко говоря, не отличалось утонченностью. Но именно за простоту я его и любил.
– Тут… э-э… интересно, – усевшись напротив меня, заключила Валия.
На столе были вырезаны имена тех, кто некогда сидел за ним. Под именами посетителей перечислялось съеденное ими. Где-то в центре стола однажды расписалась и Ненн.
– Да, не лучший ресторан в городе, – внезапно устыдившись, промямлил я.
Мне показалось, что в шумную пивную мы впишемся лучше, чем в изысканную деньговыжималку, где положено восхищаться парой полосок фарша из ягнячьих потрохов, зажаренных на половинке луковицы. Здесь же все активно смывали пивом вкус крабятины и не обращали внимания на чудаков. С другой стороны, приглашая куда-то женщину, ты, по сути, раскрываешь свои мысли о ней. Эх, Рихальт, опять осечка.
– Отчего же? Вполне неплохо. Словно в доме у моря. Кого нам съесть, празднуя победу над врагом?
– Ну, я обычно ел то, что выуживали из бака. Правда, давненько это было. Мне уже много лет не доводилось сиживать в таких местах.
К нам подошла официантка.
– У вас, случайно, нет вина? – осведомилась Валия.
Официантка покачала головой.
– Тогда пиво.
– А мне воду, – буркнул я.
Валия редко и мало пила. Не умела. Или наоборот. Ну как назвать, когда одну пинту растягивают на весь вечер? Я же… если отрава Морока и сделала что-то хорошее для моей души, так это избавила от желания заливаться по самые глаза. Впрочем, не шибко оно и помогло.
Принесли нечто морское и мертвое. Вряд ли краба. Но, похоже, прежде существо жило то ли в панцире, то ли в ракушке. Вкус оказался паршивеньким, но хлеба и масла подали вдоволь, а с ними обычно заходит все. К тому же я не был привередлив. Не знаю, понравилось ли Валии или она просто делала вид.
Сперва мы говорили о всякой всячине: далеко ли теперь Тнота с Гиральтом, приспособилась ли Амайра к новой жизни. Вспоминали, как Дантри за завтраком всякий раз запинался, глядя на Амайру. Наверное, мне стоило перекинуться с ним парой слов.
– Амайра рассказала, что ты видел в ледяной пещере, – наконец произнесла Валия.
Приехали. Прощай, веселье грязной пивнухи.
– Мы все видели то, чего не хотели бы видеть, – осторожно заметил я.
– Речь про Эзабет.
– Знаю.
– Честно говоря, – Валия потупилась, – я тоже видела Эзабет в пещере. Там, под трещиной.
Я не донес до рта вилку с фальшивой крабятиной, вернул ее на тарелку.
– Зачем наврала?
– Не знаю.
Нет, Валия знала. И я понимал, почему она солгала. И сама Валия понимала, что я понимаю. Она сделала большой глоток.
– Я запаниковала. Не знала, что и сказать. Вот вернулся ты, после всех этих лет, и вдруг появилась Эзабет. Я видела ее один раз, когда она спасла нас. Но…
– Что «но»? – похолодев, спросил я.
– Неприятно быть лишней. Для тебя тогда существовала только Эзабет. Как и теперь. Ты не нуждался во мне и не будешь нуждаться. Я чужая. А она твоя…
Оно болело и через десять лет. Ладно, у нас сегодня вечер откровений.
– Да, она моя. И всегда будет моей. Ты же знаешь, каково это – терять.
– Знаю. Но со мной все проще. Даван умер, и его нет. Он не заглядывает в наш мир.
Валия виновато посмотрела на меня, а потом положила маленькую сухую ладошку на мои изборожденные шрамами пальцы.
– Да, терять страшно и тяжело, – согласился я. – И мне не надо скидок на особые обстоятельства. Десять лет – это много. Скажем так: Эзабет жила когда-то, мы победили, я не подвел ее. Может, мы были бы счастливы, останься она в нашем мире. Но там, под трещиной, – не Эзабет. Там от нее ничего не осталось.
– Но она пришла за тобой сквозь смерть и свет, сквозь другой мир.
– Да. И я тоже приду, если понадоблюсь ей.
Валия грустно улыбнулась.
Снаружи завыло, заскрипело, будто кто-то открывал огромную древнюю дверь. Мы тревожно переглянулись. Поставили кружки на стол и вышли наружу, в холод. Скрежет шел сверху. Небо колыхнулось, и трещины в его ткани, прежде неподвижные, вздрогнули.
– Что за чертовщина? – выдохнула Валия.
Лившийся из трещин свет заклубился словно дым, и в голове моей мелькнула мысль: все, наступает тот самый конец. Если трещины разойдутся, что тогда? Я бессмысленно пялился вверх в ожидании безвременной смерти. Мне захотелось взять за руку Валию, но та стояла поодаль.
– О нет, – вдруг выдохнула она.
Из трещин в разные стороны выползали черные тучи, заполняли небо, затеняли землю. Валия пошла к городской стене. Я позвал ее, но она не услышала.
Ветер ударил еще до того, как тучи накрыли город. По улицам понесся воющий ураган. Вышедших из домов зевак посбивало с ног. Меня вихрь лишь качнул, а Валии пришлось уцепиться за шатающийся столб. Над нами рявкнуло небо, ветер усилился, хлынул дождь. Он лил стеной, и поток его сверкал, словно обсидиановый, в фос-свете. Я промок насквозь в мгновение ока, кожу начало жечь.
