Сквозь рев текущей воды и вой ветра пробились истошные вопли. Я увидел, как падает Валия, подбежал, схватил ее. Она извивалась и дергалась, закатывала глаза, роняла пену с губ. Моя же закаленная Мороком шкура отчаянно противилась дождю. Я помчался в «Солонку» и протиснулся внутрь сквозь группку посетителей, которым повезло остаться под крышей. Они пытались втащить парня, свалившегося у порога. На улице повсюду валялись люди. Слишком много даже для меня. Я бы все равно не успел. Они ползли и завывали, будто облепленные жалящими шершнями, ослепшие, шарящие руками.
Чертов дождь должен был пойти только через восемь дней. Перед глазами у меня все поплыло, в голове замелькали жуткие мысли.
Я подбежал к стойке, пробил кулаком дыру в пивном бочонке, подставил лицо, руки Валии под темную пенистую струю, затем умылся сам. Бочонок иссяк, и я ударил по следующему. Бармен в ужасе посмотрел на бочонки, на меня, но смирился и принялся обливать пивом тех, кого втащили с улицы. Из-за окна донеслись дикие вопли – черный дождь начал затапливать души и умы кошмарами.
Не был и я неуязвимым для них. Они поднялись и поглотили меня.
Я зашатался и повалился на стойку, ломая кружки, смахивая на пол грязные тарелки и рыбьи кости. Увидел грустное, усталое лицо Нолла. Безымянный глядел сурово и пристально. Я попытался выбросить его из разума, не думать о нем. Пол вдруг поднялся мне навстречу, и лицо Нолла пропало. Я увидел место силы, но не расколотое, а целое, с нетронутым небом над ним. Трое, сгорбившись, сидели на льду, а четвертая стояла рядом с ними – заключенная в светлое пламя Эзабет. Огненные языки плясали на ее лице и руках. Она сердито кричала на сидевших. Затрещала, осыпалась ледяная корка. Воронья лапа посмотрел на Эзабет.
Мир заполнился падающими звездами. Я несся все быстрей и быстрей сквозь безумные видения, насланные дождем. Ощущал черную, беспросветную тишину на дне глубочайшего океана, а в миле подо мной, под слоем ила и камней, вздрагивало исполинское, непомерной мощи существо. Магия исходила от него рваными клочьями, колыхалась, словно водоросли в бурном потоке, уплывала прочь. Тварь была пугающей и в то же время знакомой.
Надо мной склонилась рассерженная бранящаяся мать… Белые льняные штаны разодраны на коленке, перемазаны зеленым: мы с братом подрались и катались по траве. О чем я только думал? Ведь скоро гости!
Лицо горело от едкой жидкости. Я почувствовал вкус дешевого скверного бренди. Трескучие искры разошлись и вместо них появилась стойка бара. Снаружи шипел дождь, все тело ныло, будто с него содрали шкуру. Перед глазами еще сияло лицо Нолла. Безымянный начал тускнеть и, кивнув мне напоследок, совсем угас.
Я подполз к Валии. Она дрожала.
– Тут есть ванна? – спросил я у бармена, носившего бутылки для пострадавших.
Люди выбегали наружу, затаскивали внутрь все новых несчастных. Здесь их обмывали и приводили в сознание.
– Нет, – ответил бармен и поспешил дальше.
Там, где мокрая одежда касалась кожи, словно втыкались иглы татуировщика. Надо было срочно переодеться и обсушиться. Я подтащил Валию к плите, где кипела в котле рыбная похлебка, а затем отыскал коренастую тетку, которой, в отличие от нас, хватило ума остаться под крышей.
– Моей подруге нужно переодеться. Снимите с нее одежду и наденьте вот это.
Я протянул свой плащ, оставшийся на крючке под крышей, тетке. Вид у той был как у матери семейства, видавшей беды и похуже. Она сразу взялась за дело.
Скромности Валии следовало отдать должное. Мне же стесняться было нечего. Я разделся до подштанников и встал, сверкая золотой шкурой и расплывшимся белым гримом. Да, на меня многие посмотрели косо, но, право слово, моя внешность сейчас проигрывала пролившемуся на город дождю.
Небо порвалось раньше времени и выплеснуло безумие. Сколько же людей попало под него?
Галлюцинации еще не исчезли полностью, я видел глаза Нолла – печальные, всезнающие. Я уже дважды был свидетелем его смерти. Но сейчас он умер окончательно. Когда взорвался Холод, образовался кратер такой величины, что его не смог затереть даже Морок.
Теперь исчез Нолл, и небо ощутило это.
Мы потеряли Безымянного.
Немыслимо. Их давно было четверо: Воронья лапа, любитель закулисных интриг; Леди волн, охраняющая океаны и карающая любого прислужника Глубинных, вздумавшего поднять парус; Мелкая могила, темный, скрытный, появляющийся лишь в глубине ночи; Нолл, подаривший смертным Машину для защиты, бродивший среди нас в тысячах обличий обычных людей. Глубинных королей и прежде было больше, чем наших защитников. А теперь мы остались в безнадежном меньшинстве.
Я вспомнил, что капитаны Холода умерли вместе с ним, и меня захлестнуло ледяным ужасом. Но Валия, слава святым духам, не умерла. Даже думать не хотелось о таком раскладе… Нет-нет, она не взорвалась и все еще дышала.
Через двадцать бесконечно долгих минут дождь унялся. Уже неплохо – он мог бы остаться и навечно. Теперь ничего нельзя было предсказать. Вдоль улиц бежала по канавам черная вода, никто не осмеливался высунуться наружу. Посреди мостовой дергалось и корчилось тело. Не единственное из оставшихся снаружи. Увы, всех спасти не получилось.
Когда дождь унялся, Валия очнулась. Она посмотрела на меня огромными серебряными глазами, раскрыла рот и отчаянно, навзрыд заревела. Я притянул ее к себе. Она уткнулась лицом мне в грудь. Мы молчали, обнявшись. А что тут скажешь? Ушла легенда. Ее можно было только оплакать.
– Я все видела, – наконец сказала Валия.
– Что именно?
– Видела, отчего случился Вороний мор. Что сделали Безымянные.
Она умолкла, а я не стал расспрашивать. Полагаю, мне пригрезилось начало этой истории: Эзабет, бранящая Безымянных. Я бы улыбнулся, если бы не был напуган до чертиков и не скорбел по Ноллу.
Когда Валия отстранилась, на моей груди остались потеки цвета ртути. Они же остались и на впалых щеках Валии, похожие на заснеженные ветви деревьев. А потом Валия открыла глаза – человеческие, голубые и очень красивые. Она закатала рукав. Числа прекратили двигаться, застыли, образовав немыслимо сложные фигуры. Валия присмотрелась и стала медленно читать слева направо. Среди темных символов появились серебряные, выписанные слезами Валии. Она прижала руку к груди, чтобы я не заглянул.
– Что там?
– Последнее послание Нолла. Его последняя мысль.
– И какая же?
Валия покачала головой.
– Там написано, что я теперь знаю свои предназначение и путь.
Она стерла рукавом моего плаща серебряный потек со щеки и процедила:
– Пусть Нолл и ушел. Но мы еще посчитаем. И посчитаемся.
Глава 24
В трудные времена жители Валенграда обычно помогали друг другу. Несчастных, застигнутых дождем, пускали в свои дома чужие люди. Но в Мод все несли и несли пострадавших.
