– Всем отойти!
– И прикройте-ка уши, – посоветовал я. – Будет громко.
Капитан поджег фитиль, мы укрылись в ближайших руинах. С минуту ничего не происходило, и я уже подумал, все ли в порядке с фитилем. А потом будто исполинские ладони хлопнули над ухом. Вздрогнула земля, и над городом прокатился чудовищный рык. С оплавленного потолка ссыпалась пыль. Мы выбежали глянуть на результат, и я ухмыльнулся. Надо рвом висело огромное облако пыли. А в середине пролета зиял провал. На нашем берегу валялись осколки камня, из черной жижи торчали острые края обломков моста.
– Похоже, сработало, – сказал я.
– Но ты не был уверен, а? – хмыкнул Норт.
– Я ни в чем не уверен. У нас слишком мало времени. Идем к следующему.
Второй мост обвалился в облаке кирпично-красной пыли, куски его попа´дали в ров. Я услал всех, кто не закладывал порох, во дворец, занимать позиции. Остальные покатили бочки к последнему мосту. Мы сами себе готовили мышеловку и знали: как только этот мост взлетит, обратной дороги не будет. Зато мы выполним наше самоубийственное задание в относительном покое. Интересно, если повезет уцелеть, придется ли нам, окруженным врагом, умереть с голоду?
– Чувствую, застряну тут навечно, – буркнул Малдон.
Он сидел на пустой бочке из-под пороха, уперев колени в подбородок, и лениво крутил в детских ладошках фитиль. Солдаты долбили яму для последней порции взрывчатки. Долбили отчаянно: этот мост был шире других, и, чтобы обвалить пролет, следовало сделать три отверстия – в центре и по краям. Вокруг стояло множество бочек. Уж чего-чего, а пороха нам хватало.
– Вряд ли. Во всяком случае, если дело сладится.
– А думаешь, оно сладится? – спросил Малдон.
Я потер шрамы, которые сам себе оставил возле Бесконечной прорвы, вырезав на руке слова. В то время я не понимал их смысла. Но затем набрался знаний и сообразил, что к чему. И теперь не мог потерпеть неудачу.
– Уверен, как никогда.
Малдон улыбнулся, не глумливо, а по-настоящему. Такой улыбки у него я не видел с тех пор, как он пропал из Валенграда много лет назад. Словно сквозь увечья и боль проглянул мой старый друг. Долго же пришлось этому свету прорываться наружу!
– А тут что? – Малдон указал на парусиновый сверток, привязанный к моему поясу.
Я почти забыл о нем.
– Подарок от Валии. Наверное, меня одолела сентиментальность, вот и таскаю с собой.
– Святые духи, – Малдон ухмыльнулся. – Путь был длинный, но по-прежнему кажется, что сходить с него рано. Выпить бы сейчас!
– Черт подери, почему бы нет? – Поддержал я идею и полез за фляжкой.
Ненн подарила мне эту серебряную штуку с надписью «Всегда с тобой», когда мы только начинали служить на Границе.
– Я думал, ты никогда больше не приложишься к бутылке, – заметил Малдон, забирая у меня флягу.
– Никогда – это слишком долго.
Малдон отпил. И тут к нашему концу моста подошел Норт с копьем на плече. С тем самым копьем, у которого был нефритовый наконечник. Я кивнул Норту, но тот не ответил. Остановился в пятидесяти футах и смерил нас взглядом. Излишне собранный, он смотрел неприветливо и пристально. Все мы находились на грани срыва, но я понял, что с ним это не из-за предстоящего боя. Ублюдок пришел по наши шкуры.
– Нужно идти к замку, – сказал я. – Мост вот-вот взорвут. Драджи будут здесь через час.
По земле плясали радужные лунные лучи, окрашивая все вокруг багрянцем, пурпуром, синевой, цветами песчаной бури и весенней травы. Трещины в небе басовито взвыли. Я пошел по мосту.
– Да, нужно, – согласился Норт. – Но я не пропущу тебя. Твой путь окончится здесь.
Я замер. Мост, ведущий во дворец, был у него за спиной.
– Норт, не глупи.
– Ты знал, что к этому придет.
Он крутанул копье, и наконечник чиркнул по песку.
– Что случилось с капитаном Амайрой? Где твой друг-преступник? Ты послал их на смерть или просто прикончил, как остальных капитанов «Черных крыльев»?
– Не надо, Норт. Что бы ты ни думал сейчас, это заблуждение.
– Думаешь, оставил весь мир в дураках, а? – сказал он без злости.
Снял очки, засунул их в карман. Готовился. Потом заорал – так, чтобы слышали солдаты на мосту:
– Капитан Йосаф утонул в канаве! Но удержать его под водой смог бы только крупный мужчина! Капитан Клаун умер в закрытой комнате башни, выбраться из нее удалось бы лишь через окно. Но ты ведь способен пережить и падение с часовой башни! Василов и Сильпур пропали на задании. И они пошли туда вместе с тобой! Капитан Линетт удушена, а рядом видели «малыша». Но это же был не «малыш»! Это был тот якобы ребенок, которого ты потащил с собой в Морок!
В его глазах будто разыгрался шторм.
– Ты предал своих товарищей-капитанов. Затем повел наших солдат на безнадежное дело и уничтожил их. Ты предал Границу. Ты предал даже своего Безымянного хозяина.
Мои кулаки сжались.
– Границе я не враг. Ты знаешь это, Норт. А со мной просто ребенок, не «малыш».
Норт усмехнулся – холодно, как море, глядящее на погубленные корабли, слышащее крики тонущих моряков.
– Убедиться можно лишь одним способом.
Он внезапно выхватил пистолет и всадил пулю Малдону в грудь. Тот слетел с бочки, покатился по земле, застыл.
– Нашел когда сводить счеты! – рявкнул я.
Из пистолетного дула вился дымок.
– Нам надо бы биться вчетвером, – сказал Норт. – Я за Леди, ты за Воронью лапу, страж за Мелкую могилу, Зима за Нолла. Но мы встанем перед драджами втроем. Твое время кончилось.
– Хочешь, чтобы я просто ушел?
– Нет, ты – слишком серьезный фактор риска. Даже не человек. Мечтаешь забрать сердце, Галхэрроу? Ведь ты для этого превратил себя в монстра? Надеешься с помощью сердца стать Безымянным, а остальные пусть горят синим пламенем?
Я поморщился, оскалился как собака и взялся за меч. Прорычал:
– Ты сильно ошибаешься, если считаешь, будто можешь остановить меня.
Следовало ожидать предательства Норта. Воронья лапа, с его своекорыстной жестокостью, и в самом деле мог бы победить. Но Леди волн с самого начала не собиралась доводить план нашего хозяина до конца. Слишком много власти было на кону. Тщеславная Леди волн не позволила бы растратить силу демонического сердца даже ради спасения Границы. В отличие от Вороньей лапы, личное выживание она ставила выше победы. Но я не ожидал, что ее капитан решит действовать именно в этот момент.
Норт не соврал про свое проворство. Пистолеты прыгнули ему в руки, и он скрылся в облаке дыма. Одна пуля вошла мне в левое плечо, вторая – в живот. Но я, едва ощутив удары, не обратил на них внимания. Бывало и похуже. Морок давно сделал меня невосприимчивым к таким царапинам.
