— Мы проверили по разным источникам… Сопоставив все факты, специалисты склоняются к мнению, что он погиб. Привлек внимание духа и пожертвовал собой, чтобы отправить его восвояси, а затем закрыть проход в ментал.
— Вы уверены? — на лице отвернувшегося от окна мужчины играла скептическая усмешка.
— Были определенные сомнения… Но специалисты многократно все перепроверили, тщательно изучили всех уцелевших и даже фрагменты тел. Шансы выжить у него равны нулю. Он погиб, это совершенно точно.
Президент, поразмыслив, пожал плечами.
— Еще одна хорошая новость. Всё-таки слишком непредсказуемый фактор, рано или поздно он бы сработал против нас. Зона?
— Перестала расти. Мы продолжаем наблюдения, эксперты склоняются к мнению, что в ближайшее время она исчезнет сама собой. Тут инициативная группа во главе с несколькими представителями Госсовета выдвинула предложение наградить Виктора Андреевича орденом мужества за проявленный героизм и самопожертвование… Посмертно…
— Ну, если хотят… Хотя это совершенно бессмысленно, — человек у окна невесело усмехнулся, золотые лучи показавшегося из-за горизонта солнца скользнули по толстому стеклу. — Так им и передайте.
— Могу ли я поинтересоваться причиной?
— При жизни все эти побрякушки ему были совершенно без надобности, а теперь и подавно. Не забывайте, какое ему дали прозвище. Аскет.
Эпилог
На редкость приятная погода стоит.
Зимой и весной синоптики обещали холодное лето, но в начале июня резко переобулись и дружно принялись утверждать, что двадцать пять, в принципе, не жара. В сети пишут, даже с помощью лучших прорицателей точность метеопрогнозов составляет не более семидесяти процентов. Ошибки, конечно, бесят. Хотя если они всегда будут ошибаться в удачную сторону, я возражать не стану.
Сидеть в комнате не хотелось. Душно, жарко, голова болеть начинает, пот льётся градом, даром, что из одежды — одни трусы. Техники управления терморегуляцией тела не помогают, они мне плохо даются. Поэтому я сунул планшет в рюкзак, закинул туда же большое полотенце и бутылку воды и пошел на пляж. Вернее, на луг возле речки, служащий окрестным жителям пляжем.
Надо бы, кстати, выяснить, как речушка называется. Уже два года здесь живу, а не удосужился.
— Привет, Саш! — подняла в приветствии руку с зажатой сигаретой Павловна, сидевшая на скамейке возле подъезда. — На травке поваляться собрался?
— Погода хорошая, надо пользоваться, — пожал я плечами.
— Это да, — солидно покивала старуха. — Пишут, до конца месяца точно простоит. Мэр какого-то шамана нанял, тот чуть ли не пять мильонов взял, но обещал, что облаков не допустит. Авось не врет.
Задерживаться и болтать с ней я не стал. Не люблю пустой треп, пусть из него иногда можно вычленить кое-что полезное. К тому же, торопился дойти до пляжа и упасть с планшетом на полотенце. Как-никак, первый выходной за полгода.
Меня нашли четыре года назад в Подмосковье. Без одежды, без памяти, переломанного, с многочисленными ожогами. Тогда как раз произошло закрытие Зоны и, по-видимому, мне не повезло наткнуться на сильного и злобного духа. Узнать, кто я такой и откуда взялся, не удалось — ни по одной из баз схожая личность не проходила. Даже возраст определили примерно, да и имя дали первое попавшееся — своего настоящего имени я вспомнить не смог. Совпадений с моим генокодом и аурным отпечатком не нашли, хотя теперь я знаю, что отпечаток из-за сильных псионных воздействий может меняться в широких пределах. Так что, возможно, я даже родился не в России, несмотря на славянскую внешность.
Первые два года ушли на лечение, меня буквально собирали по кускам и лепили лицо заново. В организме обнаружилась масса отклонений от привычной нормы, начиная от быстрой регенерации тканей и заканчивая нечувствительностью к ряду воздействий. Врачи на мне диссертации защищали. Я не в обиде — неизвестно, каким было бы лечение в другом случае, окажись я ничем не примечательным потеряшкой беспамятным. Процедуры дорогостоящие, мог бы выйти из клиники инвалидом с перекошенной мордой. Сейчас о тех временах напоминают только ниточки шрамов на теле. А так у меня было время освоиться, научиться ложку держать, определить кое-какие бытовые реалии, получить практические навыки, позволившие зарабатывать пусть небольшие, но деньги. Мир не без добрых людей — врачи связались с волонтерскими организациями, а те пробили пособие и помогли получить отдельную квартиру в социальный найм. Да, в глубинке, зато свою. С тех пор живу, работаю, пытаюсь как-то пробудить память. Вот, собственно, и вся моя биография.
Со мной много странностей. Я не псион, у меня оболочка меньше десятки, но почему-то я иногда слышу мысли других людей. Даже защищенных подавителями, даже других псионов. Ещё под настроение иногда получается менять черты лица и слегка корректировать фигуру, чему долго учатся метаморфы. Эти способности проявились не сразу, я уже кое-что понимал в жизни, когда их заметил, поэтому об открытии сообщать не спешил. Признался только одному целителю, к которому испытывал полное доверие. Тот внимательно выслушал, подумал, посоветовал молчать. Дескать, слишком лакомый кусок, псион-не псион, много кого заинтересует. Вот я и молчу.
Тренируюсь, конечно. У меня есть надежда что, став полноценным ментатом, я смогу разобраться в собственном прошлом и вспомнить, кем был. Те специалисты, которые меня проверяли, только руками развели. Иногда отдельные кусочки былого всплывают, но их мало и ничего конкретного из них выцепить нельзя. Какие-то люди, незнакомые лица, обрывки фраз. Однажды увидел чужака, причем так, будто гляжу на него с расстояния в несколько метров. Но этого же не может быть? Чужаки ушли с Земли больше десятка лет назад и вплоть до основания Нового Мира никак себя не проявляли. В сущности, они и сейчас к нам не приходят, все контакты с ними идут через Совет колонии.
Проблема в том, что знания, методики развития получить неоткуда. Ментатов обучают в специализированных учебных заведениях, за нелицензированную практику полагаются конские наказания вплоть до тюрьмы. С метаморфизмом ситуация чуть полегче. Подумывал было обратиться к родянам или другим негосударственным организациям, однако чутьё сразу подало сигнал — четкий запрет, возникло понимание, что делать этого нельзя, и я отступился. Вероятно, есть причины, раз подсознание так реагирует.
Приходится действовать методом научного тыка, тщательно прислушиваясь к легчайшим намекам интуиции. И, похоже, где-то там, в глубине, я знаю, что и как делать, потому что результаты есть. Иногда странные, иногда откровенно пугающие. Удивительно, как мои эксперименты ещё не заметили…
На импровизированном пляже народу, как ни странно, оказалось мало. Может, из-за того, что день будний, или есть иная причина. Я только порадовался — одному лежать спокойнее, никто не достаёт разговорами, не зудит над ухом. Жаль, лафа продолжалось недолго. Уже минут через пятнадцать люди стали подтягиваться, доказывая, что не один я такой умный. Или, будем самокритичны, что у дураков мысли сходятся.
