И моя рука, словно начинает жить своей жизнью, пальцы чертят линию по его поджатым губам, крупному носу, острым скулам, надбровным дугам.
Накрывает волна чувств, и я сама, сама не выдерживаю.
Встаю на цыпочки и целую его мягко, нежно, словно крылышками бабочки касаюсь губ. И жду со щемящим чувством в груди, жду, что он меня оттолкнёт, как в комнате пару часов назад.
Но снова ошибаюсь. К моему счастью.
Его рука буквально пригвождает меня к стене, а губы больше не пассивны.
Завоевателем в рот толкается язык и резко иглой в мозг, приходит осознание. Это же мой первый настоящий поцелуй.
Наш первый шаг друг к другу.
Он именно такой, о котором я мечтала глубокими, долгими ночами, лежа в своей кровати.
Грубый, животный. Напористый.
Так напоминающий совокупление, которое нас ожидает вскоре. По телу дрожь, в голове туман, а на глазах выступают слезинки счастья.
Я второй рукой нежно глажу его шею, хочу мурлыкнуть и признаться, как сильно его люблю.
Хочу рассказать, какой буду идеальный женой. И не сдерживаюсь.
— Ты такой замечательный. Ты самый лучший. Я так люблю тебя, — говорю, говорю, и готова говорить бесконечно. Потому что я так долго это хотела сказать, столько времени это копилось внутри девичьего сердца, что я даже не думаю о возможных последствиях.
Ни о чем не думаю, кроме как о его крепких руках и большом, сильном, тёплом теле.
Как вдруг он буквально толкает меня на пол, садит на колени и дергает вверх за волосы.
— Ааа, больно! — хмурюсь я, довольно сильно ударяясь коленками. Кажется, разбиваю их в кровь о жёсткую плитку. — Зачем ты так?!
— Ты же такая взрослая, — издевается он, — разве не знаешь, чем занимаются в туалетах?
Слова яд, проникает прямо в душу. И то с какой интонацией он это говорит, заставляет почувствовать холодок, что проноситься по позвоночнику.
— Прекрати! Я ничего не знаю! — кричу, впиваюсь ногтями в руку, что держит крепко за волосы. — Отпусти меня!
Смотрю умоляюще, не веря в то, что он так груб со мной. Он не может так со мной поступать.
— Ты же любишь меня, — еле ворочает он языком, но каждое его слово топором рубит мои надежды. — Пришла сюда доказать это? Доказывай!
— Как?! — не в силах сдерживаться кричу я вся в слезах.
— У меня не такой вялый, — усмехается он уголком рта, крепко держит волосы, звенит пряжкой ремня и вжимает в ширинку.
Я, не понимая, почему он поступает со мной так отвратительно, опускаю взгляд. И кричу в ужасе.
После застываю в изнеможении с открытым ртом, моргаю пару раз, надеясь на то, что мне просто кажется. Потому что это… Это не член. Не жезл наслаждения, о котором я мечтала.
Я вижу выпрыгнувшее из трусов нечто… Чудовище. Дубина. Нереально огромное. Увитое сеткой пугающих выпуклых вен и внушительной головкой. Покрытые темными волосками яйца.
Боже. Помогите!
То, что я тогда увидела спальне, не считается, он не был и наполовину таким большим как сейчас.
— Открывай рот.
— Нет! — отворачиваюсь, от чего пальцы в волосах делают только больнее.
— Ты же любишь меня! Открывай рот!
— Нет! — закрываю я глаза и сжимаю губы, по которым тут же проводят чем-то сухим и горячим.
Я непроизвольно открываю глаза и вижу на лице Тамерлана злость, но мой взгляд падает на удава, которого он хочет в меня запихнуть.
Я молю взглядом остановится, не делать того, о чем он потом обязательно пожалеет. Не портить нашу первую близость.
Но кажется, ему плевать, и вот одна рука так и остается в моих волосах, не давая мне даже дернуться.
А пальцы второй нажимают мне на щеки, вынуждая открыть рот.
Это конец.
И разжалобить его не могут даже потоки льющихся слез, и моя мольба «не надо»…
Заглушая мои протесты, огромная головка прорывается в мой рот, от чего я испуганно всхлипываю.
Мычу. Цепляюсь пальцами за его штаны, из-за слез не вижу даже его лица. Давлюсь.
Как вдруг за дверью звучит шлёпок или… Выстрел, а зачем пронзительные женские крики.
Глава 13
Нельзя радоваться чужой беде, но сейчас, я безумно счастлива, что Тамерлан отвлекся. Хотя это было ненадолго. Он резко поворачивает голову в сторону звука, прислушивается и напрягается всем телом.
— Жди тут, — Тамерлан говорит грубо и собранно, так, словно не был только что пьяно-развязным.
И я невольно любуюсь сосредоточенным выражением лица. Но меня отвлекают его опасные руки, убирающие один ствол в штаны, а из-под штанины доставая другой.
Железный. Смертельный. Огнестрельный.
Я, конечно, ни раз видела такие в кино. Но для меня оружие как пауки в Австралии.
Я знаю, что они смертельно опасно, поэтому держусь подальше.
Наверное, поэтому отшатываюсь, плюхаясь на попу, чем вызываю раздражение Тамерлана, который морщится и делает шаг в сторону двери.
Он что собрался туда выходить?!
— Не уходи! — кричу я, в тот момент, когда он выглядывает наружу, а после, мельком взглянув на меня, оставляет в одиночестве.
Адреналин в крови подскакивает, не давая голове разумно мыслить.
Никогда мне не было настолько страшно. Не за себя! За Тамерлана!
А если его там убьют?! Ранят…
Нет. Ерунда. Кто бы там не был, они не смогут ему навредить. Он же военный, как папа.
Только если отец давно сел за административные дела, то Тамерлан постоянно на поле боя.
Снайпер, если быть точней.
Уж кто-кто, а Тамерлан умеет держать оружие в руках и им пользоваться.
Но почему — то от этих мыслей легче не становится. Ведь там может ждать его все, что угодно.
А если противников слишком много? Судя по множеству выстрелов, их там целая армия!
Мне нужно ему помочь! Сделать хоть что- то! Быть полезной!
Но он сказал мне ждать тут. Но как я могу! Вдруг ему нужна моя помощь.
Он наверняка ждет, что я проявлю смелость и докажу, что гожусь не только для удовлетворения низменных инстинктов, но и для того, чтобы стать спутницей его жизни.
Хотя, чтобы я не думала, я все равно трусиха. Продолжаю сидеть на заднице, прижимаясь к стене и дрожа всем телом. Правда, до тех пор, пока не слышу кряхтение в полуразрушенной кабинке. Кажется, Костя очнулся.
Подскакиваю, быстро заглядываю в кабинку, придерживаю рот рукой, чтобы не закричать. Чтобы кто не думал, я не неженка, смотрела и ужастики, и триллеры. Но кровь и оружие на экране не то, что в жизни.
