— Фрэнк? — хрипло спросила и сжала мой член тугими мышцами попки.
— Ждала кого — то другого? — простонал я и дёрнулся вперёд, засадив свой агрегат целиком.
— Нет. О… Ах… Фрэнк! — выкрикнула она.
— Тише… Или нет, будь громкой! — попросил я.
Я не собирался давать ей времени привыкать. Но я не переставал дразнить её клитор. А пальцы левой руки теребили тугие соски. Её тело расслабилось само. Очень быстро.
— Твоя попка сейчас идеальна. Тугая и горячая для меня… То, что надо! — признался я, начал трахать это соблазнительное отверстие.
— Почему только так, Фрэнк? Прошу…
— Нет. Я уже трахаю тебя так. Твоей киски я не дотронусь своим членом, пока ты честно не признаешься мне о деньгах.
— Фрэнк… Это была не…
— Заткнись и наслаждайся сексом. Потом подумаешь обо всём. Просто дай себя трахнуть! — сказал я, понимая, что прошу отсрочки у её брехливости. — Дай!
«Николь» обречённо простонала и выпятила попку так, что у меня дыхание спёрло. Идеально, мать твою… Она просто предлагает мне себя: трахай, сколько угодно!
Я прижался своим телом её телу, одной рукой я схватил её за бедро. Я перестал сдерживать себя и начал трахать её в задницу с животной яростью и несдержанностью.
Я думал, что мне хватит сегодняшней ночи. Но утром у меня опять перемкнуло в голове.
Я трогал её за всё, до чего дотягивался, не задерживаясь на одном месте слишком долго. Мой член скользил в ней уверенно и целенаправленно.
Я двигался предельно быстро, но всегда замедлялся, прежде чем кончить. Хотелось, чтобы это длилось дольше.
Но адово давление на самом конце члена и яйца, переполненные спермой… Это пытка, твою мать!
Я вновь переключился на её клитор пальцами, добавляя жары в наш секс. Она начала выгибаться и тереться об меня. Куколка стонала и выкрикивала моё имя.
— Будь громкой! — прорычал я, понимая, что скоро кончу.
Она царапала ногтями обивку дивана. Наши тела звонко шлёпали. Εё киска беспрерывно текла, пока я трахал её узкую, горячую задницу. Куколка кричал громче и громче, уже не стесняясь.
Потом, когда я понял, что готов спустить в неё всё, она насадила саму себя на мой член и начала биться в конвульсиях сильнейшего оргазма.
— Да, детка… Сожми его… Идеально, твою мать!
— О да, Фрэ-э-э-энк!
Меня сорвало, как стоп-кран. Мощный оргазм ударил по мне и выплеснулся в неё горячей струёй. Я не мог перестать совершать фрикции. Я кончал очень долго и так охренительно, как никогда раньше.
Кончив, я прижал её к себе. Мне было лень двигаться и даже шевелить языком. Немного запоздало я понял, что она опять это сделала. Не я поимел её. Но она поимела меня. Поимела меня неисчислимое количество раз.
Сначала она запустила руку в мой сейф. Она поимела меня, обокрав.
Но теперь… Теперь она запустила свои пальчики куда глубже.
Она запустила пальчики мне под кожу и пробирается к… моему сердцу! Оно уже оглушительно громко бьётся и стучит, как никогда раньше!
Но я не позволю ей поиметь свою душу. Я не позволю ей украсть своё сердце.
Срань господня! Не хватало мне ещё влюбиться… В шлюху!
Нет. Этого не произойдёт.
Я заставил себя бйивжгж отлепиться от её тела, идеально подходящего под моё тело и под мои адски огромные запросы в сексе.
— У тебя есть время до вечера, куколка. Я приду в девять часов. Будь готова рассказать мне, куда ты спрятала мои деньги или на что спустила всё, до последнего цента.
— Фрэнк? — простонала она, ещё трясясь от оргазма.
На диване было мокрое пятно. Так сильно текла её киска. Я едва не сорвался с места. Сейчас «Николь» выглядела еще более привлекательно. Она выглядела так, словно я её соблазнил и порочно склонил к траху.
Кукла выглядела невинной, но слегка запачканной похотью.
Как будто впервые в жизни пробовала порочные удовольствия.
— Да, кукла. Сегодня вечером — крайний срок для добровольного признания…
Я заставил себя развернуться и вышел, оставив её одну.
ГЛАВА 27. Николь
Фрэнк Γолдман — настоящее чудовище, предпочитающее только оральный и анальный секс.
Он пригрозил мне, что вечером я должна буду признаться ему, куда я потратила деньги.
Деньги, которых я никогда не видела в глаза. Те самые деньги, которые успешно своровала моя сестра, подставив меня.
Фрэнк — бездушный и слепой монстр. Его самообман развеялся, если бы он трахнул меня обычным способом. Но он предпочитает извращённо и утончённо пытать, заставляя кончать пo-другому.
День пролетел чересчур быстро.
Я не увидела Фрэнка в стенах тюрьмы, которую он называл своим домом. Но меня вывели под локти его люди и привезли в клуб. В тот самый клуб, где работала моя сестра.
Меня завели в VIP-комнату.
Фрэнк сидел за столом и пил виски. Я остановилась посередине, не зная, куда себя деть. Мужчина спросил, не поднимая взгляда:
— Ну? Надумала сознаться?
— Я не знаю. Я не могу ничего знать о деньгах, которых я ни разу в жизни не касалась.
Фрэнк поднял на меня глаза.
— Не знаешь?
Пальцы мужчины побелели, стиснув бокал.
— Не знаю! — твёрдо ответила я. — Я — Николь Парсон! Я впервые в жизни увидела тебя в тот момент, когда с моей головы стянули чёрный мешок и…
Договорить я не успела. Фрэнк метнул бокал в мою сторону.
Бокал просвистел мимо моего уха и разбился о стену с громким звоном.
— Подойди!
Фрэнк хлопнул себя по колену.
— Живо!
Я на негнущихся ногах подошла к нему. Он резко схватил меня и усадил к себе на колени.
— Роскошная же ты шлюха! Но такая упрямая! — процедил он сквозь зубы, хватая меня за попку. — Знаешь, что ты должна больше, чем два миллиона? Ты должна была хозяину этого клуба. Я перекупил твои долги… Конечно, какие-то сорок тысяч, набежавшие с процентами — ничто, по сравнению с двумя миллионами, но всё же… Где деньги, Моника?
— Я не Моника. Меня зовут Николь! — устало повторила я, попытавшись посмотреть в глаза Фрэнку.
Я пыталась достучаться до него. Но он отвёл глаза и перевёл их на мою аппетитную грудь, обтянутые блузкой.
— Это тело надо пустить в ход…
Я непонимающе посмотрела на Фрэнка Голдмана. Тот стряхнул меня со своих колен, словно пыль. Он взял новый бокал со стола и наполнил его спиртным. Фрэнк медленно отпил виски и прогулялся голодным взглядом по моему телу.
