Когда дверь щелкнула, Денис поднялся и вошел в ванную, а я юркнула следом за ним, сразу же закрывая рот руками, подавляя крик ужаса.
Мужчина чертыхнулся и развернул меня к себе лицом, прижимая к груди.
– Не смотри, не нужно, – тихо сказал он.
Я почувствовала, как по моим щекам потекли горячие слезы, обжигая кожу. Я не могла поверить в то, что сейчас увидела, такого просто не могло быть…
Кирилл попытался тоже войти в ванную, но Авдеев его не пустил, встав в дверях. Не смотря на это, мой брат и так понял, что его мать мертва.
Лидия лежала в ванной с водой: голова ее была небрежно откинута на бортик, а левая рука свисала с края, на полу, под которой, образовалась большая лужа крови.
Брюнету пришлось оттащить нас в гостиную и усадить на диван, потому что от случившегося у нас было некое подобие шокового состояния.
Я слышала, как Денис звонил в полицию, слышала, как позже раздался звонок в дверь и в дом ввалились люди в форме, криминалисты и бог еще знает кто. Все происходящее было просто ужасно.
–…Она некоторое время провела в психиатрической клинике, – отдаленно слышала я голос Авдеева. – Ей диагностировали какой-то психоз, я не знаю точно. Лидию чуть больше месяца выписали, и она сидела дома. С работы ее уволили.
Зачем мама с собой это сделала?..
Тут же вспомнился мужчина, приходящий днем и я вздрогнула: имеет ли он какое-то отношение к случившемуся? Кто он вообще такой?
Полицейские пытались поговорить с нами, но Кирилла я отправила наверх, в свою комнату, пообещав, что все будет хорошо, а сама, стирая с лица слезы, осталась, наблюдая за тем, как в ванной толпится народ.
– У вас с матерью были хорошие отношения?
Я перевела взгляд на молодого следователя, а с него, на Дениса, который стоял за его спиной. Он кивнул мне, подсказывая «верный» ответ.
– Обычные, – пробормотала. – Не скажу, что дружеские, потому что иногда ее накрывало. Она могла меня ни с того ни с чего побить, накричать. Мама попала в психушку, из-за того что бросилась на меня с ножом.
Парень приподнял бровь.
– За что?
Я пожала плечами.
– Я не знаю.
Следователь обернулся к Авдееву и хмыкнул.
– Денис Олегович, у меня больше нет вопросов. Можете увести свою подопечную.
Денис тут же подошел и прижал к себе, отчего мне стало чуть легче.
Повернув голову в бок, я увидела, как тело матери, упакованное в какой-то большой пакет, уносят из дома, а где-то там, у лестницы на второй этаж, следователь беседовал с недавно вернувшимся Михаилом, лицо которого было болезненно бледным.
– Это все похоже на кошмар, – прошептала я, снова утыкаясь лицом в грудь Авдеева. – Пусть все это закончится, Денис, пожалуйста…
Глава 24
Казалось, что этот ужас никогда не закончится, и я буду жить в нем вечность. Дни тянулись очень медленно, будто само время замедлилось, а когда прошли сорок дней со дня похорон Лидии, я впервые вздохнула с облегчением и сняла с зеркал простыни. Говорят, что после смерти душа человека летает по дому сорок дней, а ткань вешают для того, чтобы не увидеть ее в отражении. На самом деле, существует много мифов и легенд по этому поводу, но проверять, правда это или нет, я не имела никакого желания. Порядки есть порядки. Маму и так отказывались хоронить на общем кладбище из-за того, что она убила себя, а это большой грех. Михаилу стоило больших трудов, чтобы ее хотя бы по-человечески придали земле.
Те несколько дней были самыми тяжелыми. Несмотря на то, что мы скорбели и готовились к похоронам, полиция не желала просто так отставать от нас – они старались что-то отрыть, пытались найти какие-то зацепки, но я упорно молчала о том, что к Лидии приходил какой-то мужчина, и Кириллу тоже запретила об этом говорить. Глупо, наверное, но я почему-то поставила себе цель найти его и все узнать самой, иначе полиция мне этого сделать не позволит.
Это был незабываемый Новый год. В то время как в других домах гудело веселье – в нашем было горе. Убить себя, со стороны матери – ужасно эгоистично. Я не знаю, каков был мотив – психическое помешательство или что-то другое, но она не имела права так поступать. Мой брат слишком тяжело перенес ее потерю, потому что, по сравнению со мной, он был с Лидией очень близок и любил ее, а она души не чаяла в нем, и тут такое. Кирилла приходилось возить несколько раз к психиатру, так как его мучили ночные кошмары.
Я же перенесла горе чуть легче, казалось, что это был всего лишь ночной кошмар, вот проснусь, и все будет как прежде – кричащая мать и поддакивающий ей отчим, но ничего этого уже не было и никогда больше не будет.
Что же касается Михаила – он не сильно горевал. Не знаю, расстроило ли меня это или нет, но буквально через месяц я стала подозревать его в том, что у него есть другая женщина, вероятно, это все наше женское чутье, которое зовется интуицией. Но, кто я такая, чтобы судить его? Если ему так легче переносить горе – пожалуйста, хотя, признаться, меня это все-таки немного злило.
После похорон нас не оставляли в покое социальные службы – они все время норовили докопаться до чего-нибудь и забрать Кирилла в детский дом, но тут за нашу семью вступался Авдеев. На самом деле, он многое за это время сделал, если бы не он, мы бы со всем этим не справились.
Аня какое-то время меня тоже поддерживала, но, в конце концов, мы уже не общались так, как раньше, что меня расстраивало. Бывшая подруга все чаще появлялась в нехороших компаниях, начала пить и курить. Ходили слухи, что это началось после того, как ее отшил Павел Андреевич, о чем лично от девушки я никогда не слышала.
В институте обо мне тоже не забывали. Многие галдели о том, что моя мать-психичка убилась, а я унаследовала ее гены и тоже наложу на себя со временем руки. А еще, некоторые СМИ писали о том, что бизнесмен Авдеев начал встречаться со студенткой, то есть со мной, что тоже потрепало мне нервы, а Денису пришлось применить давление на тех, кто сует нос в чужую жизнь. Тут не только настроение подпортить пытались, но и репутацию Дениса. Год начался не важно…
– Кать, может, хочешь чаю?
Я подняла голову, отрываясь от экрана ноутбука, и посмотрела на стоящего передо мной брюнета, который неизвестно сколько уже стоял надо мной.
– Да, если тебе не сложно, – оживленно ответила я, возвращаясь к ноутбуку.
Авдеев подошел ближе и сел рядом со мной, мрачнея от того, чем я занималась.
– Зачем ты это смотришь? – недовольно спросил он, разглядывая сводки новостей. – Ты мазохистка?
Я вздохнула и захлопнула крышку.
– Извини, – пробормотала я, потирая ладонями глаза. – Но это просто невыносимо.
– Что именно?
– То, что я до сих пор не знаю, кем был тот человек, что приходил в день самоубийства матери. Мне нужно это узнать, понимаешь? Мне кажется, что все кроется именно в этом.
