– Какие нахрен подробности? – выдавливает из себя Олег. Его лицо бледное, хмурое. – Варь, я это едва выдерживаю. Подробности меня убьют.
– В общем, когда Руслан снова собрал своих друзей и теперь волок меня в подвал, где мучал маму, она попыталась его остановить. Была слабой после очередной его «игры», но все же встала у него на пути. Ибрагимов избил ее. Она… она умерла на месте. Кровоизлияние в мозг, мгновенная, страшная смерть на моих глазах.
– Сука, – сипит Олег.
– Бросив ее валяться на полу, он заволок меня в подвал, где сидели такие же извращенцы, как он сам, и там состоялась наша первая «игра». Он называл меня куклой, шлюхой. Говорил, что я… что создана только для траха. Олег, мне еще даже не было пятнадцати! – выкрикиваю, а потом сама себя осаживаю. Боль сдавливает мои внутренности, покалывает, проносится горячим вихрем, оседая в каждой клетке.
– У меня есть данные, что твоя мама погибла в автокатастрофе.
– По официальным данным все так. – Олег протягивает мне салфетку, и только тогда я понимаю, что по щекам бегут слезы. Благодарно принимаю ее и промакиваю глаза. – Но он же был ментом. В протокол можно вписать все, что хочешь, когда у тебя неограниченные возможности. Ох, как я ненавидела полицию. В общем, я заменила для него свою маму, а потом мне удалось вырваться от этого зверя. Пару раз он находил меня и возвращал, но третий раз оказался успешным.
– Что было дальше?
– Ты уже многое наверняка знаешь, но я расскажу. Я была сильно избита. Руслан напился со своими друзьями, а меня отправил наверх. Я выползла из подвала и обратила внимание, что на входной двери не висит навесной замок, что обычно делал Руслан после моего первого побега. И я просто поползла – в буквальном смысле – из дома. И мне удалось, Олег! Я оказалась на свободе.
– Не знаю, куда и как долго я добиралась, но, в конце концов, оказалась в центре под мостом. Там меня покинули силы. Я истекала кровью и умирала. И прекрасно понимала это, но двигаться дальше не могла. Да и куда? В полицию? Там его дружки. У подполковника с безупречной репутацией сбежала падчерица? Найти и обезвредить! Это все, что они знали. Все были как будто слепыми. Не видели моих синяков. Да что говорить? На мне три месяца не заживал перелом, потому что он заново ломал мне руку. Не специально, но… о, Господи, кого я оправдываю?
– Варя, —мягко говорит Олег, накрывая своей ладонью мою руку, которая вцепилась в яркую подушку, – давай я просто задам несколько вопросов, ты ответишь, и мы на этом закончим. Я вижу, как тебе больно проживать все это заново.
Я энергично качаю головой.
– Нет. Я должна рассказать все, тогда у тебя некоторые вопросы отпадут сами собой. – Моя рука расслабляется под теплой ладонью Олега, и я продолжаю. – Под мостом меня нашел Гарик.
– Тот самый, которому ты позволяешь покупать тебе подарки?
Впервые за весь рассказ на моем лице появляется крошечная улыбка. Я помню, как Олег ревновал меня к моему другу. Киваю.
– Тот самый. Он был бездомным. – Брови Олега ползут вверх. – И жил под тем мостом, под который я пришла умирать. В общем, Гарик неслабо из-за меня подставился. Он промышлял тем, что воровал телефоны у состоятельных граждан нашего города. Казалось бы, ну что стоит богачу купить себе новый аппарат? Но нет, некоторые все же писали заявления в полицию. И Гарик был там частым гостем. На момент, когда появилась я, он находился в розыске уже два месяца. Так что в участке на него точили зуб. И тут еще я. Гарик не смог оставить меня умирать, и вызвал скорую. Конечно, врачи, увидев избитую девушку, тут же вызвали полицию, и Гарика повязали. Он попал в СИЗО, а я – на больничную койку. Чтобы меня не вернули Ибрагимову, я назвала себя именем медсестры, которая была в скорой. У нее на бейджике было написано: «Варвара». И назвала фамилию настоящего отца: Самойлова.
– Так Тимур…
– Да, Олег, он – мой настоящий отец. Мама… Она была эскортницей. С Самойловым провела всего одну ночь, в результате которой появилась я. Мама хотела рассказать ему, даже приехала к нему домой. Но папа… ты же знаешь, что он не ведет честный бизнес, и тогда у него были какие-то проблемы. В особняк ее не пустили, угрожали оружием, чтобы она убиралась. Мама сильно испугалась и больше не совалась к нему. Но незадолго до своей смерти, когда в очередной раз пыталась выжить после игр Ибрагимова, она сказала мне, кто мой отец. И сказала, чтобы я нашла его и рассказала о себе. Что он меня защитит. Но что может запуганная четырнадцатилетняя девочка? Аж ничего. Поэтому я ничего и не сделала, только запомнила имя. А потом в больнице назвалась его дочкой. Он приехал, сказал, что я охеревшая малолетка, но все же дал мне рассказать о маме. Тогда папа не поверил ни единому моему слову, кроме рассказа о Руслане и о том, что со мной будет, если тот узнает, где я. Он ушел, ничего не сказав. А на следующий день вернулся, у меня взяли кровь и сделали анализ ДНК.
– Прямо детектив какой-то, – мрачно бурчит Олег.
– Скорее триллер, – невесело произношу я. – В общем, в больнице оказалось, что я беременна. Я хотела сделать аборт, но врачи сказали, что я слишком слаба для этого, могу не выдержать. Сказали выздороветь, а потом делать, срок еще был очень маленький. Прошло время и… я не знаю, почему передумала. Но в какой-то момент я просто решила, что этот ребенок должен появиться на свет. После анализа ДНК Тимур забрал меня к себе, его мам Вера уговорила. Он не хотел. Открещивался от меня. Сказал, что с Ибрагимовым сам разберется, даст мне денег и купит квартиру, но чтобы я его не беспокоила. Но мама Вера была настойчива, и так я оказалась в доме Тимура Самойлова, и с того момента стала Варварой.
Я перевожу дыхание, отпиваю еще немного чая и смотрю на шокированного Олега.
– А что с Гариком?
– Папа помог ему. Вытащил из тюрьмы, хотел дать денег, но Гарик отказался. Попросил взять его на работу и оплатить жилье в самой захудалой квартире на окраине. Уж не знаю, что там было и как, но со временем Гарик неслабо поднялся. Сначала работал на папу, а потом организовал с его помощью свой бизнес.
– А чем он занимается?
Я удивленно пожимаю плечами и смущенно улыбаюсь.
– Понятия не имею, никогда не интересовалась.
– Ты спала с ним?
Моя улыбка становится шире.
– Никогда. Более того, я дружна с его женой. И наши дети дружат. Гарик… он как… ангел-хранитель. Как крестный папа. Присматривает за мной, когда мой собственный отец занят.
– Я бы не сказал, что у Тимура к тебе нет отеческих чувств. Он очень ревностно к тебе относится. И любит тебя, это видно.
– Все это случилось позже. Ну как можно вот так, с налету, полюбить ребенка проститутки, Олег? Он видел ее всего лишь раз в жизни. И единственным свидетельством того, что он мой отец, стал медицинский документ.
Олег трет затылок, а я продолжаю улыбаться. Три года прошло, а эта привычка никуда не делась. Это такой знакомый жест, что у меня ноет сердце. Какой же он красивый, этот мужчина. Какой мужественный, настоящий, искренний. Время прошло, а он практически не изменился. Только добавилась пара седых волосков и возле глаз пролегли пара мелких морщинок. Казалось бы, что такое три года? Но когда ты все три года хоронишь свою любовь, это кажется вечностью. Я знаю это по себе. Только я не могла быть с ним в том состоянии, в котором была. Я бы его погубила. А когда любишь, хочется, чтобы человек был счастлив. И уж точно не хочется его разрушать.
