– Могу помочь, если надо. У меня в Амстердаме приятель живет.
Варя хмыкает.
– Нет уж, пусть производитель этим озаботится. Она должна быть доставлена максимально аккуратно, – отвечает Варя деловым тоном, а потом смягчает голос. – Но спасибо, что предложил, я оценила.
И вот так просто она снова заставляет меня улыбаться.
– Папа сказал, что ты покончил с бизнесом своего отца. И Олег… мне очень жаль, что он погиб.
– Спасибо, Варь, – выдыхаю я. Почему-то для меня такими важными оказались эти слова. Я хотел услышать их именно из ее уст. – И да, теперь я занимаюсь тату-салонами и тату-фестами.
– Из-за своей девушки? – тише спрашивает она.
– Нет. Как оказалось, это прибыльный бизнес.
– Тогда совсем странно, что у тебя только одна татуировка.
Я усмехаюсь.
– Действительно странно. Можно было бы сделать еще.
– Она не обиделась, что ты тот вечер провел в моем доме?
Сейчас самое время сказать Варваре, что мы с Алиной расстались, но почему-то не поворачивается язык.
– А ты не обиделась?
– На что?
– Варя, я не должен был тебя целовать и делать все остальное. Это было неправильно.
– Ты думаешь?
– А ты как считаешь?
– Можно я промолчу?
– Нет.
Она заливается смехом.
– Ну уж нет, Красавчик. Я, может, и изменилась, и мне подрихтовали мозги, но это все еще я. Ты же знаешь, что у меня на все свое мнение.
– Вот я и хочу узнать твое мнение насчет произошедшего у тебя дома.
– Нет, Олег. Я все же не стану комментировать.
– А если я скажу, что для меня это важно?
– Значит, ты и так это узнаешь. И вообще я уже дала тебе ответ тем же вечером, только ты был, видимо, невнимателен. Ладно, прости, но мне пора бежать. Я сейчас позвоню быстро маме и напишу тебе, когда можно прийти.
– Варь…
– Да?
– Я был рад тебя услышать.
– И я, Красавчик, – тише отвечает она. – И я.
Бестия прерывает звонок, и я откидываюсь на спинку дивана. Кручу в руке телефон, думая о том, что нужно сообщить маме о Мишке. Она будет счастлива. Она так расстроилась, когда Алина объявила о своем жизненном принципе. Мама еще тогда спросила меня тихонько: «Уверен в своем выборе?», и я утвердительно кивнул. А теперь все изменилось так, как я сам того не ожидал. Но, расставшись с Алиной, я четко теперь понимаю, что у нас не было шансов. Она стала той, кто вывел меня за руку из тьмы моего горя, а я стал для нее тем, кто обеспечивал ей комфортное существование. Такой себе взаимовыгодный союз, окончание которого было предрешено. Или это я так сейчас рассуждаю, потому что снова нашел свою Бестию? А я ведь совсем не знаю новую Варвару. Что, если что-то пойдет не так? Я качаю головой, потому что понимаю, что сделал правильный выбор, хоть и чувствую себя мудаком по отношению к Алине. Она послужила в моей жизни, получается, как перевалочный пункт.
Телефон пиликает входящим сообщением:
БЕСТИЯ: Завтра в два часа дня можешь подъехать. Сегодня мама с детьми едет в аквапарк
ОЛЕГ: Спасибо. Удачного улова на выставке
БЕСТИЯ: Спасибо, Красавчик. Кстати, банкетка уже упаковывается, чтобы поехать ко мне домой
ОЛЕГ: Жду с нетерпением, чтобы увидеть это чудо мебельной промышленности
БЕСТИЯ: Приглашу тебя оценить красоту
Я улыбаюсь, как мальчишка. Каждое ее сообщение дает мне надежду на что-то большее. Страшно, пиздец просто. Но не попробовать я не могу.
Глава 52
Саундтрек к главе: Thirty seconds to Mars – Up in the air
– Здравствуйте, Олег, – сдержанно приветствует меня Вера. – Проходите.
Она отступает в сторону, давая мне пройти вглубь дома. Я разуваюсь и сбрасываю с себя косуху, вешаю ее на крючок справа от двери и нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу. Я иду следом за Верой в гостиную, где на ковре с высоким ворсом Миша резвится со щенком, не замечая ничего вокруг. В груди сладко ноет при виде светлой кудрявой макушки сына.
– Миша, посмотри, кто приехал, – ласково произносит Вера, и он поднимает голову.
Яркие большие глаза сына расширяются и загораются.
– Папа!
Он подскакивает с пола и несется ко мне навстречу, проворно лавируя между диваном и кофейным столиком. Я присаживаюсь и, отложив в сторону подарки, раскрываю объятия, в которые Мишка тут же ныряет, крепко вцепляясь своими цепкими пальцами в мою шею. Меня обволакивает его сладкий запах, и я невольно прикрываю глаза.
– Привет, сынок, – хриплю я, когда меня накрывают чувства. Это так необычно и странно приятно – назвать кого-то сыном, понимать, что он – часть меня и любимой женщины. Еще более странно и необычно то, что у нас с первой секунды установился настолько близкий контакт, как будто я был с ним с первого дня.
Три часа пролетают, как одно мгновение. Мне часто приходится пользоваться услугами Веры в качестве переводчика с детского на взрослый язык, хотя она сама иногда не понимает того, что говорит Миша. Мы выходим на прогулку и долго играем в мяч в саду за домом. Мила спускается только чтобы поздороваться, забрать подарок, сдержанно поблагодарить за него, хватануть яблоко из вазы на столе и снова скрыться наверху. Тимура нет дома, так что встречи с ним не состоялось. Теперь измотанный Мишка полулежит на мне, пока я, сидя на диване, пытаюсь выпить приготовленный Верой чай с кексами, которые так любят печь Бестия с дочкой. Мой сын борется со сном, но я уже чувствую его размеренное дыхание на моей шее.
– Рановато ему укладываться, – сетует Вера, которая смягчилась по отношению ко мне за эти часы.
– Можем как-то его растормошить?
Она качает головой, с нежной улыбкой глядя на моего сына.
– Бесполезно. Если он хочет спать, его легче просто уложить. Иначе он устроит такой скандал, что мы все до полуночи будем бегать вокруг него на цыпочках.
Я целую светлую макушку, и Мишка удобнее устраивается у меня на руках.
– Вера, у меня есть немного необычный вопрос.
– Слушаю вас.
– Как Варя перенесла беременность?
– Почему вы сами не спросите у нее? – Вера слегка приподнимает бровь. Удивительно, но даже это она делает элегантно.
– Я спросил.
– И что она ответила?
– Сказала, что пару первых месяцев ее мучил токсикоз, а потом все встало на свои места.
Вера качает головой и отставляет чашку на блюдце.
– Я не должна, наверное, говорить это, раз Варвара сама не посчитала нужным сказать, но у нее дважды была угроза срыва беременности. Один раз она даже лежала в больнице на сохранении. И токсикоз был у нее гораздо дольше, чем два месяца. А под конец ее мучила изжога даже по ночам. Она страдала, Олег. Ей было больно. Поэтому и свое положение она перенесла очень непросто.
