Тут же одернула себя. А то будет, как у Киплинга с кошкой, которая гуляла сама по себе. Похвалю трижды, и все – я пропала.
Как я и сказала – помощи не пришлось долго ждать. Свет в лифте в очередной раз моргнул, механизмы загудели, мы вновь продолжили движение.
– Твою ж…
Двери лифта агрессивно захлопнулись, а вот Ворошилов, кажется, не успел убрать руки.
– Вы как? – спросила я, ощутив легкий укол беспокойства.
Босс завалился на двери, одну из кистей прижимая к коленям.
– Охрененно, черт возьми!
Грубо, но я готова понять человека. Ник с шипением поднял взгляд, старательно стискивая зубы. Больше не ругался, хотя на лице была прописана вся ненормативная лексика нашего могучего русского…
– Больно, да? – поинтересовалась я искренне.
Мне-то не больно, я пьяненькая, мне, наоборот, диалога хочется. Главное, не ляпнуть что-то типа «А я говорила» или «Осторожнее надо быть». Самые раздражающие фразы, если тебе уже плохо.
Ворошилов смерил меня убийственным взглядом.
– Надо лед приложить, – двери лифта как раз открылись на моем этаже.
Никита поднял руку – пальцы выглядели целыми, но неслабо так покраснели после удара и уже заметно припухли.
Буду считать, что такую травму он симулировать не смог бы. При всем желании. А у меня в морозилке имеется упаковка брокколи, которую я все равно собиралась выбрасывать, так как за полгода даже не открыла.
– Держи! – Я вручила боссу его телефон. – Садись, – указала на диван в коридоре. Чтобы не успела в Волчьих мозгах зародиться крамольная мысль о том, что стоит завалиться в мою спальню. – Я сейчас.
Задев плечами всего две стены, я сгоняла на кухню, вернулась с холодным пакетом овощей и вручила его горе-спасителю. Присела на тот же диванчик. Тошнота еще не отпустила, а слишком быстрый проход по квартире опять вызвал круговорот в голове.
– И зачем все это было нужно? – произнесла я, решив нарушить своим голосом слишком затянувшуюся тишину.
Ворошилов сосредоточенно прижимал пакет к ушибу, а я просто вытянулась на диване, ощущая, как мышцы приятно расслабляются, доводя меня до состояния желе.
– Ну… я узнал, что ты умеешь не быть чопорной принципиальной занудой.
– Неправда, – улыбнулась я лениво. – Я самая дикая зануда, которую только можно найти.
Девчонки всегда повторяли мне это. Оказаться с ними на одной волне получалось в исключительных случаях. Мне неинтересны клубы, я не готова выходить на пикеты с плакатами или убегать на выходные в Турцию… Теоретически – с удовольствием, но как-то все никогда не получалось. Обычно все сводилось к тому, что надо было работать. Даже Дашка, которая сидела в декрете, и та умудрялась хвастать, что у нее жизнь и то ярче моего маршрута дом – работа – дом. Ну и что? Если мне милее пазл дома собирать, чем искать в сети любовь всей жизни?
– Мне нравится слово «дикая», – заметил Волк, поворачиваясь в мою сторону.
Как же это глупо! Но я снова смеюсь.
– Ладно, допустим… ты тоже не такой, каким казался.
– Такой, – заверил меня Никита, поджимая губы. Сам улыбается и сам же пытается это скрыть.
– Жонглер, конечно, никудышный… – Я не преминула вставить шпильку.
– Да ну? Завтра покажу…
– Нет! Никаких завтра! – воскликнула я. Третий день с Волком? Нет уж! Я пьяная, а не сумасшедшая. – У меня законный выходной.
– Да?
Мне кажется или действительно с каждым своим «да?» Ворошилов чуть приближается ко мне?
– Никаких, – повторила я тише, совсем теряя уверенность.
– А если я так хочу?
Нет, он точно приближается! Я уже даже могу упереться руками в горячую мужскую грудь.
– Зато я не хочу, – заверила я Никиту.
Мне очень нужен выходной, чтобы протрезветь и обдумать дальнейший план действий.
– Тебе же понравился наш вечер? – тихо спросил Ворошилов.
Очередной вопрос, произнесенный вкрадчиво, словно меня опять гипнотизируют. А меня гипнотизируют, это точно. Голова кружится, хочется сделать большую глупость. Сложно отвести взгляд от губ, которые так медленно двигаются, растягивая каждое слово, будто это не слова вовсе, а медовая патока.
– Кто сказал такую глупость?
– Значит, нет?
– Значит, нет…
Я сама подалась вперед, чтобы коснуться губ Ворошилова. Как-то неосознанно, теряясь в мыслях, утопая в собственных ощущениях.
Сердце в груди колотилось так сильно, что я себя не слышала. Чувствовала только это биение, которое заставляло все тело вытягиваться в ожидании волнительного возбуждения. Адреналин и алкоголь – взрывная смесь. Начинаешь начальников целовать, словно не знаешь, что это очень плохая затея.
Очень-очень плохая затея.
– Меня сейчас стошнит. – Я пихнула Никиту в грудь, отстраняя от себя. Потому что не шутила.
Головокружение, тошнота, волнение, которое я только что испытала. И желудок скрутило спазмом.
Неловко спрыгнула с дивана и понеслась в туалет.
Первый спазм, второй, третий. Меня выворачивает, и я продолжаю сидеть в обнимку с белым фаянсовым другом.
Дверь за спиной приоткрылась. Боже, какой позор!
И очередной спазм.
Ворошилов аккуратно собрал мои волосы в хвост, придерживая их за спиной, пока я продолжаю сокрушаться над собственной беспечностью. Конечно… выпивать на пустой желудок…
– Там… такси… ждет, – выдавила я из себя, улучив короткий перерыв.
– Ждет. Не волнуйся.
Можно я сама уволюсь? После такого я точно не смогу выйти на работу и смотреть начальнику в лицо.
– Давай помогу. – Никита заметил, что я начинаю вставать, и тут же подхватил меня за талию.
– Тебе нужно уйти, – попыталась рыкнуть я, только сказать это грозно не получилось.
– Ага, – Ворошилов помог мне выйти из туалета. – Комната где?
Ответа от меня не потребовалось, Волк и сам сориентировался. В однушке достаточно сложно потеряться. Дверь в мою комнату он толкнул плечом, довел до кровати. К этому моменту я начала уже очень сильно нервничать.
– Успокойся, – приказал шеф раздраженно, чувствуя, как я дрожу всем телом. – Ложись и спи.
Он помог мне, я бы даже сказала, заставил меня лечь, накрыл одеялом. Потом вспомнил про кроссовки и стянул их с ног.
– Дверь сама захлопывается, – буркнула я, крепко хватаясь за одеяло.
Идиотка. Мне чертовски повезло, что Ворошилов действительно встает и уходит. Темнота в комнате успокаивала, хотя сердце все еще колотилось в груди бешеной птицей.
