В миг, когда начало действовать заклинание, над аббатством Хартфью поднялся сильный ветер. Двери хлопали во Тьме, черные занавеси вздымались на окнах, черные листы бумаги взлетали с черных столов и пускались в дикую пляску. Колокол древнего аббатства, забытый в башенке над конюшней, звонил что есть мочи.
В зеркалах и циферблатах замелькали видения. Ветер поднял штору, и видения возникли в окнах. Они были так многочисленны и менялись так часто, что волшебники не успевали их разглядеть. Мистер Норрелл узнавал знакомые картины: ветка падуба из библиотеки на Ганновер-Сквер, ворон на фоне собора Святого Павла, словно эмблема Ворона-в-полете, огромная страшная кровать в уонсфордской гостинице. Остальные он видел впервые: корявый боярышник; человек, распятый молодыми деревцами; стена из грубых валунов в узкой долине; пузырек без крышки, плывущий по волнам.
Наконец прочие видения исчезли, осталось только одно. Оно целиком заполнило высокие окна библиотеки. Огромный, идеально круглый, неправдоподобно блестящий черный камень в тонком каменном ободке на склоне черного холма. Сравнение с холмом пришло в голову мистеру Норреллу, потому что по цвету камень напомнил ему сгоревший вереск на пустоши, только чернота на ощупь казалась гладкой, как шелк или хорошо выделанная кожа. Неожиданно камень то ли сдвинулся, то ли повернулся. Мистер Норрелл не успел рассмотреть, но у него осталось тягостное ощущение, что камень моргнул.
Ветер стих. Колокол перестал звонить.
Мистер Норрелл облегченно вздохнул. Стрендж стоял, скрестив руки на груди. Он глубоко ушел в свои думы.
– Как вы это сделали? – спросил мистер Норрелл. – Последнее видение показалось мне самым неприятным. Я решил, что это – глаз.
– Это и был глаз, – промолвил Стрендж.
– Чей? Вероятно, чудовища! Жуткое зрелище!
– И впрямь чудовища, – согласился Стрендж. – Хотя и не такого, какого вы себе вообразили, – то был глаз ворона.
– Ворона? Но он занимал целое окно!
– Должно быть, ворон так огромен или…
– Или? – Мистер Норрелл вздрогнул.
Стрендж неприятно усмехнулся:
– Или мы с вами слишком малы! Приятно, не правда ли, посмотреть на себя со стороны? Я хотел, чтобы Джон Аскгласс увидел меня и, пусть на миг, мое желание исполнилось. Или не сам Король, а кто-то из его присных. Для него мы с вами меньше птичьего глаза и, вероятно, столь же малозначительны. Кстати, о Джоне Аскглассе. Интересно, где он сейчас?
Мистер Норрелл снова уселся перед блюдом. Спустя пять минут он воскликнул:
– Мистер Стрендж, нигде нет и следа Джона Аскгласса! Однако я видел миссис Стрендж и леди Поул. Последняя – в Йоркшире, а ваша жена – в Италии. В Стране Фей не осталось и следов их пребывания. Обе совершенно освободились от чар!
Наступило молчание. Стрендж резко отвернулся.
– Все это довольно странно, – продолжил мистер Норрелл. – Мы сделали то, что сделали, но ума не приложу как. Полагаю, Джон Аскгласс просто увидел, что творится неладное, протянул руку и расставил все по местам! К несчастью, он не счел нужным освободить нас от власти заклинания. Смотрите, Тьма не рассеялась.
Мистер Норрелл замолчал. Такова теперь его участь! Участь, исполненная страха и одиночества! К своему удивлению, мистер Норрелл не испытывал страха. Напротив, вспоминая о годах, проведенных в Лондоне на службе у министров и адмиралов, вдали от любимой библиотеки, волшебник удивлялся, как это вынес.
– Хорошо, что я не понял, что глаз принадлежал ворону, – добродушно заметил он, – иначе испугался бы не на шутку!
– Вам повезло, сэр, – откликнулся Стрендж хрипло. – Зато я, похоже, излечился от желания предстать перед ним. Отныне Джон Аскгласс может не обращать на меня внимания – я буду только рад!
– И то правда, сэр, – согласился мистер Норрелл. – Знаете, мистер Стрендж, вам следует избавиться от несбыточных желаний. Предаваться пустым мечтам опасно для волшебника!
И мистер Норрелл пустился в подробный пересказ не слишком занимательной истории о волшебнике, жившем в четырнадцатом веке в Ланкашире. Своими праздными желаниями волшебник причинял множество неудобств жителям родной деревушки, то обращая коров в облака, то кастрюли – в корабли, то заставляя соседей разговаривать красками, а не словами и творя прочие магические безобразия.
Поначалу Стрендж почти не отвечал Норреллу, а замечания его казались бессвязными и нелогичными. Затем он стал прислушиваться все с большим вниманием и вскоре заговорил в своей обычной манере.
Среди множества талантов мистера Норрелла способность читать в сердцах ближних явно не значилась. Стрендж ни разу не упомянул об освобождении жены, посему мистер Норрелл решил, что это событие не слишком тронуло ученика.
69. Стренджисты и норреллиты
Февраль – весна 1817 года
Чилдермасс ехал шагом, рядом плелся Винкулюс. Вокруг простиралась заснеженная вересковая пустошь, похожая на широкую пуховую перину. Вероятно, именно это сравнение пришло в голову Винкулюсу, который принялся подробно расписывать, в какой мягкой постели собирается провести нынешнюю ночь и какой обильный ужин его ожидает вечером. Естественно, он ни секунды не сомневался, что оплатит все эти излишества Чилдермасс. Еще удивительнее, что Чилдермасс не спорил. Он был занят единственным вопросом: надо ли показать Винкулюса Стренджу и мистеру Норреллу? С одной стороны, во всей Англии не найдется более подготовленных людей, с другой – неизвестно, как они себя поведут. Чилдермасс поскреб щеку. На месте рваной раны на смуглой щеке появился ровный, словно серебристая линия, шрам.
Внезапно Винкулюс перестал болтать и встал как вкопанный. Человек-книга сбросил попону с плеч и закатал рукава сюртука.
– Что случилось? – спросил Чилдермасс.
– Я изменился! – воскликнул Винкулюс. – Смотри! – Он стянул сюртук и расстегнул рубашку. – Слова стали другими! И на руках! На груди! Везде!
Не обращая внимания на холод, Винкулюс прямо на дороге начал раздеваться. Обнажившись, синекожий дьявол радостным танцем встречал перемены.
Чилдермасс спешился. Он был в ужасе. Спасти книгу Джона Аскгласса от смерти и уничтожения, а теперь наблюдать, как она саморазрушается!
– Мы должны скорее добраться до гостиницы! – заявил Чилдермасс. – Возьмем чернила и бумагу и перепишем все, что получится. Ты должен вспомнить все слова до последнего!
Винкулюс уставился на него как на сумасшедшего.
– Зачем? – удивился он.
– Это магия Джона Аскгласса! Мысли Джона Аскгласса! Единственная запись! Мы должны сохранить каждое слово.
Винкулюс удивленно таращился на Чилдермасса.
– Зачем? – переспросил он. – Если сам Джон Аскгласс не считает нужным их сохранять?
– Но почему так неожиданно? Без всякой причины?
