– Причин хватает, – заявил Винкулюс. – Раньше я был Пророчеством. Теперь то, что я предсказывал, сбылось. Разве я мог остаться прежним и стать преданием? Ты хочешь, чтобы я стал сухой, словно книжная пыль, историей?
– И кто ты теперь?
Винкулюс пожал плечами:
– Возможно, теперь я – поваренная книга. Или роман. Или собрание проповедей!
Эти предположения развеселили Винкулюса, и он снова захихикал, пританцовывая.
– Надеюсь, ты по-прежнему остался магической книгой. Винкулюс, неужели ты ни разу не попытался разобрать, что написано на твоем теле?
– Я – книга. – Винкулюс остановился, не закончив па. – И непростая. Задача книги – нести слова. Что я и делаю. А читать – задача читателя.
– Но последний читатель умер!
Винкулюс равнодушно пожал плечами.
– Ты должен помнить хоть что-нибудь! – возбужденно вскричал Чилдермасс, схватив Винкулюса за руку. – Например, рогатый круг, перечеркнутый линией? Он повторялся несколько раз! Что он означал?
Винкулюс вырвал руку.
– Он означал прошлый вторник. Или трех свинок – одну из них в соломенной шляпке! Или Салли, танцующую в лунном свете и потерявшую свою хорошенькую розовую сумочку! – Она ухмыльнулся и погрозил пальцем Чилдермассу. – Я тебя раскусил! Надеешься стать следующим читателем?
– Возможно, – отвечал Чилдермасс. – Хотя я не знаю, с чего начать. Впрочем, не вижу более подходящего претендента. Однако, что бы ни случилось, отныне я не выпущу тебя из виду. Я стану твоей тенью!
Винкулюс помрачнел и принялся натягивать одежду.
Весна вернулась в Англию. Птицы ходили по вспаханным бороздам. Солнце прогревало камни. Дожди и ветра помягчели, а воздух наполнили ароматы земли и травы. Леса подернулись дымкой, столь неуловимой, что едва ли ее можно было назвать зеленью, скорее намеком на зелень, словно деревья видели зеленые сны и погружались в зеленые думы.
Весна вернулась, а Стрендж с Норреллом – нет. Тьма по-прежнему окружала аббатство Хартфью, и Норрелл оттуда не вышел. Люди гадали, кто из волшебников убьет другого раньше, в какой степени они заслуживают подобной участи и не пора ли кому-нибудь все это выяснить?
Однако не успели утихнуть пересуды, как Башня Тьмы исчезла, прихватив с собой аббатство Хартфью. Дом, парк, мост и часть реки исчезли вместе с ней. Дороги к аббатству теперь разворачивались в обратную сторону или выводили на задворки, куда никто не собирался идти. Дом на Ганновер-Сквер и оба дома Стренджа – на Сохо-Сквер и в Клане
[181] – постигла та же участь. В Лондоне единственным живым существом, способным войти в дом Стренджа, был кот Джереми Джонса по имени Снегирь. И впрямь, кот не признавал исчезновения дома и всякий раз, как ему приходило такое желание, проскальзывал между домами номер тридцать и номер тридцать два. Каждый, кому довелось за этим наблюдать, соглашался, что не видал более странного зрелища
[182].
Лорд Ливерпуль и прочие министры на публике заявляли, что сожалеют об исчезновении Норрелла и Стренджа, но втайне ликовали, что избавились от головной боли. И Стрендж, и Норрелл лишь выдавали себя за респектабельных людей. Оба занимались если не черной магией, то волшебством весьма мрачного толка, чего правительство никак не одобряло. Теперь министры обратили свои взоры на новых чародеев, появлявшихся как грибы после дождя. Эти волшебники не отличались особой образованностью и едва ли владели магическими умениями, однако обнаруживали не меньшую сварливость, чем Норрелл и Стрендж, посему требовалось принять меры, чтобы их утихомирить. Планы мистера Норрелла восстановить суд Пяти Драконов (раньше представлявшиеся совершенно неуместными) внезапно оказались более чем своевременными
[183].
На второй неделе марта в «Йоркской хронике» появилось объявление, созывающее старых членов Ученого общества волшебников, а также тех, кто хотел бы к нему присоединиться, собраться в следующую среду (традиционный для Общества день) на заседание.
Это любопытное объявление оскорбило многих старейших членов Общества. Всякий, у кого в кармане завалялась монетка в один пенни, мог его прочесть. Кроме того, неизвестный автор приглашал вступить в ряды Общества любого желающего, на что не имел никакого права, кем бы он ни был.
Когда старейшие члены Общества прибыли в «Старую звезду», они обнаружили там около пятидесяти волшебников (или тех, кто считал себя таковыми). Самые удобные места уже заняли, и старые члены (в том числе мистер Сегундус, мистер Хонифут и доктор Фокскасл) вынуждены были устроиться на помосте вдали от камина. Впрочем, место оказалось на редкость удачным – отсюда можно было без труда обозреть новых волшебников.
Однако едва ли зрелище вселило радость в сердца прежних членов Общества. Публика собралась самая разношерстая. («Сомневаюсь, что среди них есть джентльмены», – заметил доктор Фокскасл.) Здесь были двое фермеров и несколько лавочников, а также бледный светловолосый юноша с нарочитыми манерами, уверявший соседей, что сообщение в газете поместил сам Джонатан Стрендж и что он должен прибыть с минуты на минуту, дабы обучать их магии! Куда бо́льшие надежды внушало присутствие духовного лица: чисто выбритого, сурового джентльмена лет пятидесяти-шестидесяти в черном. Священника сопровождала собака, такая же седая и почтенная, как и ее хозяин, и юная, рвущаяся в бой темноволосая особа в красном бархате, которая выглядела куда менее солидно.
– Мистер Тейлор, – обратился к своему помощнику доктор Фокскасл, – возможно, вам следовало бы намекнуть этому джентльмену, что мы не приводим на собрание Общества наших родственников.
