— Это того не стоит, — бросил белый медведь, взглянув на медвежат. — Я не собираюсь сражаться с вами за жалкий клочок тюленей шкурки. Если ты хочешь делить свою пищу с медведями, сердце которых не принадлежит этому месту, это твои проблемы, — сказал он Каллик. Он смерил Лусу, Токло и Уджурака презрительным взглядом. — Чёрные и бурые медведи не обитают на льду. Все это знают. Достаточно взглянуть на их шкуру, чтобы это понять. Грязные, вонючие медведи, — выругался он. — Скоро и ты это поймёшь!
Он повернулся и поскакал через снег, вскоре исчезнув в слепящей белизне горизонта.
Луса бросилась к телу Уджурака, достигнув его чуть раньше, чем Токло и Каллик.
— Уджурак! — взвыла она, прижимаясь носом к его боку. — Ты в порядке? Уджурак!
К её облегчению, он издал долгий, дрожащий хрип и попытался сесть.
— О чём ты думал? — возмутился Токло. — Сам сразить в битве взрослого белого медведя? Ты мог бы, в конце концов, трансформироваться в белого медведя, прежде чем делать это, ты, белкоголовый…
— Нет! — огрызнулся Уджурак. — Я бурый медведь! И сражаться буду, как гризли! Нам нужна еда, почему я не могу помочь вам защитить её? Ведь это именно то, что делают бурые медведи, не так ли? — он лизнул своё плечо и слегка поморщился.
Луса не могла поверить, что Уджурак так странно себя ведёт. Он никогда не прибегал к жёстким мерам, если их можно было избежать.
— Почему до сих пор ты не позволял нам драться? — недоумевала Каллик.
Уджурак захлопал глазами, и Луса поспешно вмешалась:
— Это не значит, что мы недооцениваем твою силу, Уджурак! Это значит, что, если с тобой что-то случится, мы все пропадём — мы не знаем, куда идти и что делать. Путешествие закончится. Разве ты этого не видишь?
Возникшее напряжение спало, и Уджурак впился в снег когтями.
— Хорошо, — пробормотал он.
Вдруг Токло громко ахнул.
— Тюлень! — прорычал он. — Он исчез!
— Исчез! — Каллик протолкнулась мимо него и встала рядом с дыхательной лункой. Лёд был окрашен кровью там, где лежала туша, но от тюленя как такового не осталось и следа. — Как… Куда он мог деться? — она бросила недоумевающий взгляд на тёмную воду, как будто тюлень мог воскреснуть и уплыть.
— Мама-медведица, — догадалась Луса. — Должно быть, она убежала вместе с ним, пока вы сражались.
— Как она ПОСМЕЛА! — прорычал Токло.
— Ну, для начала, это был её тюлень, — подметила Луса.
— Только пока мы не забрали его, — парировал Токло. — Ты должна была за ним следить!
— О, ну разумеется! — вспыхнула Луса. — Потому что, я уверена, ТОЛЬКО Я могла остановить её! Чем же, моими бесполезными крохотными лапками? — она швырнула в него горстку снега и повернулась к нему спиной, сердито фырча.
Какой-то момент все молчали, но затем Каллик скользнула к Лусе.
— Это не твоя вина, — сказала она тихим голосом. — Тебе не нужно боятся других белых медведей. Мы защитим тебя.
— Я знаю это, — пробормотала Луса. — Ты потрясающая, Каллик. А мне уже лучше.
Она снова лгала. Увидев того белого медведя, услышав, что он сказал про её шкуру, она стала чувствовать себя ещё более некомфортно, чем раньше. Она даже подумать не могла о том, как она выделяется на снегу. Белые медведи, скорее всего, видят её с расстояния, как от горизонта до горизонта. Или, если их носы так же чутки, как нос Каллик, они легко могут учуять, где она сейчас.
— Давайте продолжим идти, — сказал Уджурак, взбираясь на холм в том направлении, куда ушла мама-медведица. Луса чуяла след, оставленный тушей тюленя, но она была рада, что Токло не предложит идти по нему. Все равно сейчас она не смогла бы заставить себя что-то съесть.
Каллик прыгнула вперёд, чтобы занять место во главе отряда, рядом с Токло. Луса со вздохом последовала за ними. Она старалась видеть лишь светлые стороны: они смогли самостоятельно прогнать большого белого медведя. И, может быть, им больше не придётся оставаться здесь. Может быть, они быстренько выяснят, что им нужно делать, по-быстренькому спасут мир и вернутся на сушу.
Но, лучше всего то, что скоро, может быть, опуститься ночь, и тогда Луса снова сможет спокойно уснуть.
Глава 9. Каллик
Холодный ночной ветер кружился надо льдом, но внутри новой пещеры из снега Каллик было тепло и уютно. Она наблюдала, как мерно вздымаются и опадают бока Лусы, пока маленькая чёрная медведица спала. В этой свернувшийся клубочком спящей меховой кучке трудно было сказать, какая шерсть принадлежала Токло, а какая — Уджураку. Каллик почувствовала острый укол ностальгии, вспомнив, как Ниса и Таккик спали, точно так же свернувшись в клубочки. Воспоминание оказалось настолько сильным, что она вновь почуяла тёплое дыхание матери и почувствовала, как упругий бок брата прижимается к её боку.
Здесь, на льду, дух матери чувствовался ей совсем близко. Казалось, Ниса наблюдает за ней из каждого пузыря, из каждого лёгкого завихрения снежной пыли в воздухе, в ярких, ледяных искорках на небе.
Каллик отогнала свою ностальгию. Солнце поднимется ещё не скоро, но ей не удавалось снова провалиться в сон. Она чувствовала ответственность за остальных — даже во снах она шла по стопам Нисы, беспокоясь за Токло, Уджурака и в особенности за Лусу, словно они были её собственными медвежатами.
Она надеялась, что Уджурак оказался прав, положившись на неё, и что её инстинкты ведут их правильным путём.
Возможно, она может попытаться поймать тюленя, пока остальные спят. Она осторожно высвободила свои лапы из-под спящих медведей и стала копать ими туннель, который она засыпала. Порыв холодного ветра ворвался внутрь, и Токло повернулся во сне на другой бок, ворча. Каллик протолкнулась наружу и снова засыпала нору снегом, чтобы оставить остальных в тепле.
Ночь выдалась особенно тихая, лунный свет отбрасывал мирное сияние на пустой лёд. Белая шерсть Каллик распушилась в лёгком ветерке, который закружил снежинки в своём порыве в вихрящиеся завитки вокруг её головы. Она задрала мордочку и глубоко вдохнула воздух. Через острые, плотные запахи льда и снега проступил тёплый, жирный запах тюленя. Она начала красться в его сторону, надеясь, что она выглядит такой же сильной и грациозный, как, насколько она помнила, выглядела Ниса, когда она охотилась. Под её лапами хрустел снег, и она издала удовлетворённое фырканье. Как хорошо было снова ходить с чистой шкурой, после лун грязи, цепляющийся к подушечкам лап!
Запах вёл её через маленький холм из снега на широкий, плоский кусок льда. На расстоянии нескольких медведей от неё, Каллик разглядела дыхательную лунку, чёрную против тусклой серости льда. Насторожившись, она подползла к ней и легла ждать, опустив нос на передние лапы. Тут же её наполнили отчётливые воспоминания — как терпеливо ждала её мать, обучая Каллик и Таккика важности абсолютной неподвижности и тишины.
