— Также я уверен, что нам будет очень комфортно спать на льду, как это делала Каллик, — добавил Уджурак, дав Токло предупреждающий взгляд.
— Мне кажется, что это хорошая идея – сперва отдохнуть, — подметила Каллик, взмахнув своим коротким хвостиком.
— С другой стороны, Луса выглядит так, будто сейчас же уснёт, стоя на лапах! – пошутил Токло.
— Я не… — запротестовала Луса, но её протест был прерван длинным зевком. – Ладно, может быть, это и так, — проворчала она, когда остальные вздохнули от облегчения. Они не думали, что это смешно, поскольку чувствовали себя такими же усталыми, как и она. Она была рада видеть, что шерсть на плечах Токло пригладилась, и, когда она прижалась к боку Каллик, потому что её собственные лапы уже её не держали, та подтолкнула её носом с дружелюбным фырканьем. Она никогда не признавала этого вслух, но Лусу пугало, когда Каллик и Токло вот так спорили друг с другом; тогда можно было легко увидеть силу их плеч и блеск их выпущенных когтей. Луса надеялась, что эти двое не будут ссориться, когда они попадут на лёд. Если Токло осознал, что Каллик знает, что делает, то всё будет в порядке.
Они направились прочь от моря, ища сухую траву и укрытие от ветра. Галечный песок под лапами уступил место пучкам травы. За рекой Луса смогла увидеть линию деревьев на кряже. Она даже могла услышать доносившееся оттуда шуршание листьев. Она желала свернуться в их надёжных сильных ветвях или спрятаться в их густых корнях. Она хотела уснуть, убаюканная шёпотом медвежьих духов, наблюдающих за ней из коры.
Одну вещь она знала точно: на льду нет деревьев. Нет деревьев, значит, нет дружелюбных духов чёрных медведей. Что, если она умрёт в холодной белой пустоте? Найдёт ли её дух когда-нибудь путь назад?
— Всё верно, — сказал грубый голос ей в ухо. Луса обернулась и увидела Токло, одиноко бредущего рядом с ней. Каллик и Уджурак были на несколько шагов впереди. Токло кивнул на лесистый кряж. – Я знаю, ты желаешь остаться там.
— Ты прав. Что значит, что я не такая уж смелая, — сказала Луса. – Токло, я напугана.
— Ну, все из нас напуганы, — хмыкнул Токло. Луса удивлённо склонила голову. – Я имею в виду, что я не совсем напуган, — поправил Токло. – Только немножко. Только потому, что эти белкоголовые покидают земли, где есть дичь и убежище. Бурые и чёрные медведи не обитают на льду. Но, я думаю, нам придётся довериться Уджураку. Он вёл нас на протяжении всего пути до сюда, и мы по-прежнему здесь.
— Да, — пробормотала Луса, переведя взгляд на неуклюжего медведя, идущего перед ними. – Он нас не бросит.
— На земле больше нет места для медведей, — Токло перешёл на низкое рычание. Его взгляд сфокусировался на тёмной, синеющей на горизонте линии гор. – Возможно, для нас будет место там, на пустынных льдах, — он фыркнул. – Там сто процентов будет место! Там кроме пустого места ничего-то и нет!
Луса собиралась сказать ему, что думает о том же, когда перед ней возникло что-то бледное и тёплое, и она врезалась в задние лапы Каллик. Белая медведица стояла вместе с Уджураком напротив зарослей кустов тёрна. Уджурак проталкивался сквозь них, сторонясь колючек в траве или остроконечных камней или чего-нибудь ещё, что могло помешать их ночному отдыху. Но Луса так устала, что представляла, что могла бы спокойно и комфортно уснуть даже на Чёрной Тропе.
Она почувствовала прилив тревоги, поскольку к ней подошла Каллик, вспомнив, как Токло волновался насчёт льда.
— Я не могу дождаться увидеть твой дом! – прошептала она, зарывшись носом в белую шерсть медведицы. Это была правда – она хотела понять, откуда пришла её подруга, даже не смотря на то, что это её пугало.
Каллик ласково подтолкнула её.
— Тебе он понравится, Луса! – пообещала она. – Вот увидишь. Ни огнезверей, ни дыма, ни нефти. Ничего, что привлекает плосколицих. Только ты и ветер, и ощущение прохлады под лапами. Это лучшее место на свете.
Луса была не согласна, но сейчас думала лишь о том, что лучшее место на свете то, где она сможет наконец закрыть глаза. Трава была длинной и мягкой, кусты прятали их от порывов ветра с моря, и они не прижимались к ветвям, чтобы не удариться о колючки. Маленькие пятна белого носились через воздух, сверкая в лунном свете. Это начинался снегопад. Но Лусе казалось, что это просто мягкое уютное одеяло, опускающееся на её шерсть.
Она провалилась в сон и, когда другие улеглись на земле, уже уснула.
Бормотание резких голосов убаюкало её так быстро, что она не успела даже этого понять. Луса потёрла лапами глаза и села, и тут же ахнула.
Плосколицие!
Много-много плосколицих глазели на неё, их бледные бесшёрстные лица недоумевали.
Луса перевернулась, чтобы разбудить своих друзей, и осознала, что они исчезли. Исчезли и кусты, и запах моря, уступив место покатым серым стенам, знакомому дереву с широко-раскинувшимися ветвями и группке медведей, которых она больше никогда не рассчитывала увидеть.
Она была в Медвежьем Вольере. Луса расслабилась, выпустив напряжение из своих плеч. Это просто сон. Она навещала во снах Медвежий Вольер и раньше, когда ей сказали спасти дикий мир. Нет ничего, чтобы боятся, просто её разум гуляет по её воспоминаниям. Но в её прошлом сне не было так много плосколицих. Луса встала на задние лапы, чтобы посмотреть на них. Она помнила, как они смеялись, замечая её, их высокими дребезжащими голосами, когда она танцевала – особенно детёныши плосколицих. Она пыталась махать лапами и шевелить в воздухе мордочкой. Может быть, они бросят ей чернику, если она сделает это. Даже во сне черника – лучше, чем ничего.
Но плосколицие просто смотрели на неё в тишине. Их лица были такими же недоумевающими и холодными, как каменные серые стены. Их не заботило то, что она делает.
Луса упала на лапы.
— Хмпф! – пробормотала она. – Хорошо, вы, в таком случае, не заботите меня! – она повернулась к ним спиной, пытаясь скрыть странную дрожь, пробежавшую по её телу.
— Не волнуйся на их счёт! – сказала её мать нежным голосом. Аша прижалась к Лусе, обнюхивая её с лап до ушей. – Ты по-прежнему почти не ешь, малышка! Посмотри, какая ты тощая!
— Мы едим лучше, чем в Последний Глуши, так или иначе! – подметила Луса. Она прижалась к щеке матери. – Я дикая медведица, в конце концов! Вечером я съела гуся!
— Правда? Я не когда такого не ела, — сказала её мать. – Я знаю, что путешествуешь далеко, далеко отсюда, но иногда я желаю, чтобы ты по-прежнему была здесь, играла с Йогом, слушала истории Стеллы и спала, свернувшись под моим животом, — грусть наполнила карие глаза Аши. – Я знаю, что дикий мир нуждается в тебе, но ты все равно останешься моим драгоценным медвежонком, и я никогда этого не забуду.
— Я знаю, — прошептала она. – Я тоже буду по тебе скучать, — она оглядела камни, на которых загорал Кинг, пока Йог играл с пожухлым листом. Йог выглядел гораздо крупнее, чем она его помнила, и вся его шерсть стала гладкой и длинной, не считая пушистых мохнатых пучков вокруг его ушей.
