Дагрон скривился болезненно и не ответил. Он не ожидал, что молодой оборотень настолько тяжело воспримет расставание с женой. Тем более что расставание планировалось временное.
— Да как вы вообще додумались до такого?! — пришла в себя Элизия, до сих пор наблюдавшая за происходящим молча, поскольку просто не находила слов, чтобы выразить свое недоумение.
— Вот так и додумались, — заговорил Сандгрон. — Предполагалось, что брат Ольгрона, узнав, что княжич остался без супруги и больше не может претендовать на роль главы клана, откажется от боя. А потом, когда удастся его успокоить и переубедить — Злата и Ол вновь соединятся.
— Этот план помог бы даже в том случае, если бы бой состоялся, — добавил Даг.
— Чем же это? — не поняла Элизия.
— Ну смотри, — принялся объяснять магистр. — Хорошо, если победителем выйдет Ольгрон. А если Болди? Пока Злата — жена Ола, Болдгрон может претендовать на нее. Но если бы Лучик и Ол расстались, по-настоящему расстались за день до битвы, то даже став победителем, старший брат нашего Ола не смог бы предъявить на Злату свои права.
Рыжик, хоть и лежал, уткнувшись лицом в колени жены, но все эти объяснения услышал. И понял главное:
— Так, значит, ты не собиралась прогонять меня навсегда, Злата? — поднял он лицо к своей жене.
— Нет, Ол, конечно, нет! Я вернула бы тебя сразу, как только смогла бы! — заверила его Воскобойникова.
Эти слова впитались в сердце молодого оборотня и оживили его, как самый лучший целительский эликсир. В зеленых глазах Ола вспыхнули погасшие было искры любви и надежды.
— Не надо от меня отказываться, Лучик, — тихо произнес он. — Не оставляй меня даже на время. Я сумею побороть брата. Только верь в меня, только будь рядом!
— Я рядом, Ол, — заверила его девушка. И повторила еще раз твердо и уверенно: — Я рядом.
Ольгрон снова опустил голову на колени Златы. Закрыл глаза. Помолчал. Потом, собравшись с силами, проговорил с обидой:
— Допустим, план был по-своему хорош. Он мог бы сработать. Но почему вы не предупредили меня, что это не навсегда? Что наше с Лучиком расставание — временное?
Воскобойникова жалобно посмотрела на старшего мужа: она тоже не очень понимала, отчего Дагрон так настаивал на том, чтобы она и сама поверила в то, что расстается с Ольгроном всерьез, и убедила в этом рыжика.
Мрачный Даг пришел ей на помощь и пустился в объяснения:
— Княжич, ты, наверное, не слишком вникал в то, как происходит обряд отречения от супруга…
— Нет, я надеялся, что со мной этого никогда не произойдет, — признался Ол.
— Что ж, тогда объясняю. Тебе и всем. На будущее. Силу имеют те слова, которые наполнены искренним намерением осуществить задуманное. Только если оба супруга, и муж, и жена, будут уверены, что обряд отречения — настоящий, он будет подтвержден Светом, Тьмой и Сиятельной Праматерью.
Пока Злата и Ольгрон обдумывали услышанное, Элизия уже пришла к правильным выводам:
— Получается, если бы Ол знал, что Злата отказывается от него только на словах, то они все равно остались бы женатыми?
— Да. — Коротко подтвердил эльф.
— Как же все это тяжело и страшно, — Лиззи с сочувствием взглянула на названую сестру и ее младшего мужа. — Не хотела бы я оказаться на вашем месте…
26. Роковая дата
— Это кто ж тебя так приложил, Болди?
Болдгрон, в своем зверином обличье, с недоумением уставился на сэта Карьягрона, опытного бойца и охотника, согласившегося провести спарринг* со старшим сыном князя.
— О чем ты, Кар?
— О твоем хвосте.
Болдгрон нервно дернул означенной частью организма, извернулся, оглядываясь. Сцепил зубы, чтобы не взвыть на весь квартал оборотней, но даже сквозь стиснутые челюсти прорвался скулящий звук. Весь его хвост — еще вчера шикарный, снежно-белый, пушистый — сейчас облез, покрылся коростой и струпьями и стал похож на дохлого земляного червя.
— Ч-ш-ш-то это? Я не знаю, как это случилос-с-сь! — зашипел он, подавляя желание начать вылизывать пятую конечность.
— Сиди смирно, Болди: я попытаюсь понять, какая-такая болячка на тебя свалилась.
— Мой хво-у-с-ст! Я же на охоту собирался… — Болдгрон замер, искоса наблюдая за сэтом Карьягроном, который, перекинувшись в иргуара, присматривался и принюхивался к пострадавшей части тела старшего княжича. — Как я теперь сокланам на глаза покажусь?
Карьягрон, так и не прикоснувшись к предмету изучения, брезгливо тряхнул лапой и сообщил:
— Как я и предполагал, это проклятие. Сразу говорю: снять не получится.
— Я теперь до конца жизни так ходить буду?! — подлетел в воздух Болдгрон. — Не-е-ет! Я не вынесу такого позора…
— Да не вой ты! Дослушай сначала! — старший товарищ на правах наставника отвесил неуравновешенному княжичу хлесткую оплеуху.
— Что-то еще? Хотя куда уже хуже? — Болди плюхнулся на пятую точку и принялся потирать горящее огнем ухо: после полученного удара оно болело куда больше, чем хвост.
— Проклятие не снимаемое, но короткое, через пару дней само развеется.
— Развеется… развеется?! Уже послезавтра? Сиятельная, будь милостива: пусть оно исчезнет раньше, чем я выйду в круг сражений! — Болдгрону было уже не до переживаний по поводу вечерней охоты. Он был счастлив, что не останется облезлым навсегда.
— Думай, кому насолил, княжич. Наверняка это было первое предупреждение.
Болдгрон не удержался и все же пару раз лизнул свой обезображенный хвост, который чем дальше, тем сильнее зудел, краснел и покрывался неравномерными припухлостями.
— Маги-проклятийники среди мужчин ведь почти не встречаются, да? — принялся размышлять он. — Но такого дара вроде не было ни у кого из женщин нашего клана…
— А значит, это кто-то новый, — согласно мотнул головой Карьягрон.
— Новая женщина в клане… альда Злата?!
Два иргуара уставились друг на друга в немом изумлении. Ни одному из них не приходило в голову, что у жены младшего княжича, помимо стройной фигурки и хорошенького личика, может обнаружиться еще и необычный дар, подкрепленный большим магическим потенциалом.
— Вот так, Болди. Вот так, — подытожил Карьягрон. — Думаю, тебе сейчас не драться и не охотиться нужно, а бежать к целителю. Вылечить — не вылечит, но хоть чем-то поможет.
— Как я в таком виде кому-то еще на глаза покажусь… — Болдгрон совсем поник. — Придется мне пока котом совсем не оборачиваться. Какие уж тут тренировки. Обещай, что никому не скажешь, — он умоляюще заглянул в глаза старшему товарищу.
— Я помолчу, — согласился Кар. — Чего уж там… Моли Сиятельную, чтобы хуже не стало.
