— Вам лучше, малышка Макнот? — обратился он к девушке.
— Да, Лорд Трампл. Благодарю Вас.
— Тогда, прежде чем я предложу Вам чаю, позвольте мне покаяться перед Вами. Я очень многое задолжал Вам. Не только извинения за свои необдуманные слова…
— Что же еще? — оставив на некоторое время выбраться из плена сильных рук, поинтересовалась Мирабель.
— Я еще ни разу не сказал Вам о главном. О том, что люблю Вас. Себе я признался в этом давно… Я сообщил об этом своему дяде и Вашей бабушке. И только перед Вами не решался произнести эти слова.
— Отчего же?
— Вероятно, оттого, что опасался не увидеть ответного чувства в Ваших глазах. Не услышать ответного «люблю».
— Но я люблю Вас, Остин! — Мирабель выпрямилась у него на коленях, откинулась телом чуть в сторону, чтобы получить возможность заглянуть в лицо мужчины. — Разве приняла бы я Ваши ухаживания? Разве согласилась бы на помолвку, если бы не чувствовала глубочайшей привязанности к Вам?
— Вы правы, Мирабель. Вы слишком искренни и чисты, чтобы поступать иначе. Мне казалось, что я давно разучился верить женщинам. Но Вам — Вам я верю с первого дня нашего знакомства. Но есть еще кое-что, в чем я виновен.
— Мне кажется, вы слишком требовательны к себе, милорд.
— Это не так, Мирабель. Это вы слишком непритязательны. Ни одна другая девушка не простила бы мне, что весь свет уже оповещен о нашей помолвке, а я до сих пор не подарил Вам кольцо. Позвольте мне исправить это упущение прямо сейчас.
Остин снял аккуратный золотой перстенек, украшенный идеально ограненным рубином, с мизинца левой руки и примерил его на средний пальчик левой руки Мирабели. Кольцо подошло идеально.
— Это колечко — знак того, что я остаюсь верен своему слову и хочу жениться на вас, мисс Макнот. Примете ли Вы это кольцо и мою любовь? Согласитесь ли простить меня и выйти за меня замуж? — Граф взволнованно заглянул в глаза девушки, опасаясь увидеть в них сомнение и недоверие.
Но ни тени сомнения не было в сердце юной леди. И глаза ее оставались такими же чистыми и ясными, как ее душа.
— Я люблю Вас, Остин Трампл. А любовь учит прощению. Поэтому прощаю вас за все, о чем вы говорили и чего я не заметила.
Мужчина вздохнул прерывисто, притянул девушку ближе и склонился к ее губам. В этот раз он не сдерживал своей страсти, и целовал ее так, словно хотел впитать ее в себя — всю, стать с ней единым телом, единой душой. Неразделимо. Навсегда.
Мирабель не сопротивлялась. Более того! Она сама шла навстречу Остину и его желаниям. Касалась жадными губами его скул, вплетала свои тонкие пальчики в его растрепанные волосы, пока он целовал ее шею. Страстное безумие — одно на двоих — охватило влюбленных.
Тесный камзол Остин снял с Мирабели еще раньше. Теперь же он стянул с ее плеч тонкую батистовую блузу, а она помогла ему освободиться от бархатного халата и рубашки. Они соприкоснулись телами — кожа к коже, и это было волшебное ощущение. Граф вновь принялся целовать невесту, его пальцы сначала совсем легонько, а потом все более сильно сжимали то одну грудь девушки, то другую. Мирабель плавилась в этих жарких ласках, терялась в них, забыв обо всем. И только когда мужская рука скользнула по ее бедрам вверх, она, непривычная к столь откровенным прикосновениям, непроизвольно стиснула бедра и напряглась.
Трампл замер. Уткнулся лбом в плечо Мирабели, тяжело дыша.
— Нам действительно следует остановиться, любимая. Еще не время идти дальше. Хотя — видит Бог! — я сдерживаю себе из последних сил…
С этими словами мужчина выпрямился. Помог Мирабели пересесть на диван рядом с ним и одеться. Оделся сам.
— Кажется, чай остыл, — заметил мимоходом.
— Я не хочу чаю, милорд. Мне следовало бы вернуться домой.
— Да, конечно, Мирабель. Вы позволите мне сопровождать Вас? Как вы думаете, ваша бабушка не настолько сердита на меня, чтобы отказать мне в визите?
— Она примет Вас с радостью, милорд! — уверила Остина мисс Макнот.
— Что, ж тогда едемте?
Уже через пятнадцать минут экипаж, в котором прибыла девушка под видом посыльного, уносил Остина и Мирабель прочь от холостяцкого жилища графа.
XXXXI Когда все беды позади
Герцогиня Мейплстон действительно приняла графа Нортгемптонширского, хотя и встретила его с видом холодным и неприступным — так, как умеют только настоящие английские леди, среди предков которых можно отыскать одного-двух монархов. Этот заслуженно холодный прием заставил Остина мысленно ежиться: не хотел бы он иметь старую герцогиню в числе своих врагов. Ее влияние в высшем свете было так значительно, что одним словом она могла как возвысить человека, так и низвергнуть его в пропасть общественного порицания.
К счастью для молодого человека, Мирабель не отходила от него ни на минуту и сияла так, что своей счастливой улыбкой затмила бы сотню сотен свечей. Леди Мейплстон слишком любила свою внучку, чтобы не простить человека, который так дорог ее малышке. Поэтому после позднего чаепития обстановка несколько разрядилась и герцогиня, уже оттаявшая, вновь заговорила о свадьбе.
— Полагаю, лорд Трампл, вы не намерены и далее откладывать женитьбу? — спросила она строго. — Все гости и родственники все еще в Лондоне. В свете появляются все более нелепые слухи о том, что случилось с моей внучкой, и лучший способ пресечь всевозможные сплетни — это назначить новую дату бракосочетания.
— Я готов встать пред алтарем хоть завтра, Ваше Сиятельство, — ответил Остин, чем заслужил, наконец, благосклонную улыбку пожилой дамы.
— Завтра — это слишком сложно организовать. Думаю, нам подойдет четверг. У нас будет два дня на то, чтобы возобновить продуктовые запасы и организовать обеденный прием, достойный будущей графини Нортгемптонширской.
— Как прикажете, леди Мейплстон, — не стал спорить Трампл, хотя теперь, когда он отбросил прочь сомнения и получил от Мирабели подтверждение взаимности их чувств, нетерпение сжигало его, словно лихорадка.
***
Последующие два дня прошли в суете и хлопотах: прислуга вновь чистила, мыла, скоблила, натирала и полировала. На кухне под руководством одного из лучших поваров королевства готовились изысканнейшие блюда. Съехавшиеся гости безжалостно гоняли камеристок и камердинеров, требуя вычистить, выстирать, отгладить свои лучшие наряды. Дом герцогини был похож на растревоженный улей.
В четверг дворец леди Мейплстон практически опустел — быстро, но ненадолго: свадебный кортеж, возглавляемый нарядной белой лакированной каретой, отделанной позолоченными вензелями и украшенной фамильным гербом герцогов, направился в сторону собора Святого Марка. Там, у алтаря, уже дожидался свою невесту нарядный как никогда ранее и невероятно взволнованный граф Трампл. Даже сейчас, за несколько минут до начала церемонии, ему все еще казалось, что происходящее с ним — сон. И этот сон может развеяться в любую минуту, исчезнуть, словно утренняя дымка, оставив его с вновь разбитым сердцем.
