Путешествие получилось удивительно приятным. Вырвавшись из душного города с его узкими, искривленными улочками, тесным портом и фабриками Каллахана, мы оказались совсем в другой Ирландии – бескрайней, тихой. Природа здесь была прекрасна, да и населенные пункты, как ни странно, радовали глаз. Деревня Молли, растянувшаяся вдоль дороги, ведущей из города, казалась совсем иной: расположенные встык друг к другу участки были настоящим символом пользы и столь милой сердцу Бена функциональности. Поля и фермы там издавна существовали, чтобы обеспечивать город едой.
А здесь деревеньки были как цветы, проглядывающие среди полевой травы, – уютные каменные домики, при виде которых так и тянет поверить в домовых и лепреконов, разбросанные тут и там грядки, по-весеннему бледные сады, едва тронутые первой зеленью. Справа от дороги, по которой резво и почти без моего участия мчались наши лошади, тянулись то холмы, то долины, а слева под величественными утесами раскинулось море. Дорожка лунного света дрожала на водной глади как россыпь осколков. Вот такую красоту и воспевал Китс: «Как описать чудесный остров тот на глади зыбкой светлого сапфира?»
– «Свершится, Эрин! Остров уязвленный зазеленеет, солнцем озаренный», – пробормотал я, когда лунный свет угас и горизонт побледнел, предвещая далекий рассвет.
– А? – Киран словно очнулся. – Ты чего, песни начал сочинять?
– Это не я, это Шелли.
– Какой-то твой приятель из пансиона?
В ответ я тяжело вздохнул и прочел вслух еще один отрывок из Шелли:
Над зыбкой мглой зеленый, алый
Сплетен из водорослей сад.
Омыт песок волною шалой,
И свет над ней – как звездопад.
– А твой приятель неплохо сочиняет, – оценил Киран. – Только без музыки все же что-то не то. Пусть найдет кого-нибудь, кто ему на скрипочке подыграет.
– Он уже умер! И мы с ним вообще не знакомы!
Киран удивленно уставился на меня.
– Странная у вас там в Англии дружба.
Когда впереди показался указатель с надписью «Балтингсброк», я был даже немного разочарован. Не так уж много времени нам осталось провести вместе, и я предпочел бы ехать и ехать дальше, любоваться рассветным морем, читать стихи и болтать о ерунде.
– Ищем Фиалковый Тупик, – твердо сказал Киран. – Уверен, это будет непросто: все спят, спросить не у кого.
Но он не угадал, все оказалось просто. Мы проехали по главной деревенской улице (никакой брусчатки, просто утоптанная тропа), миновали площадь (дерево и три скамейки), и в предрассветных сумерках я заметил на склоне холма одинокий дом, утопающий в цветах. Стоял он особняком, и за ним домов больше не было, что вполне соответствовало слову «тупик», а среди этого буйства цветов, необычного для столь ранней весны, наверняка отыщутся и фиалки.
С помощью Кирана я ухитрился направить лошадей по нужным нам улочкам, и мы оказались перед тем самым домом: небольшим, обшарпанным, но приятным на вид. Прибитая к забору табличка гласила: «Фиалковый Тупик».
Я спрыгнул на землю, внезапно оробев. Подошел к дому по хрусткой дорожке из гравия и решительно постучал в дверь.
Глава 11
Деревня праведных
Ответа не было долго. Я стучал и стучал своим немощным кулаком, а когда рука устала, начал колотить в дверь ногой. Все это продолжалось так долго, что я успел тщательно рассмотреть двор: никаких кур и грядок с овощами, повсюду восхитительные цветы, которые росли вроде бы сами по себе, но при этом сочетались с удивительным вкусом.
– Клумбы в истинно английском духе! – воскликнул я, продолжая бить ногой в дверь.
Киран взглянул на меня снисходительно:
– А чего, бывают в каком-то другом?
– Конечно! Французские более прилизанные, по линеечке, а у нас ценится дикая красота в духе самой природы, и…
За дверью послышалось шарканье, которое заставило меня забыть, что я хотел сказать. Хозяева все же дома! На окне отодвинулась штора. Кто-то на меня посмотрел, и штора тут же задернулась. Ох, я и забыл, что меня вряд ли можно принять за обычного визитера. Я подошел вплотную к двери и громко сказал:
– Здравствуйте! Мне нужно с вами поговорить! Помните, вы написали письмо о деревне праведников, хранивших танамор? О том, что с ними сделали англичане? Я… Я из Лондона, пишу исследование по истории Ирландии. – Пришлось признаться, откуда я, поскольку мой идеальный столичный акцент никак не выдать за местный говорок.
Мне послышалось какое-то движение, но дверь не открылась.
– Прошу, поговорите с нами! То есть со мной! Понимаю, предложение денег вас оскорбило, но я их больше и не предлагаю!
– С англичанами не разговариваю. Убирайтесь, – внезапно сказал хриплый голос. – Я был пьян, когда то письмо писал, и вообще жалею, что за него взялся. Скатертью дорожка.
Вот бы Киран мог побеседовать с этим угрюмым мужчиной как местный житель! Но, увы, тут он мне не помощник.
Я так и не придумал, что именно сочинить и какой версии держаться, поэтому сделал то, что мне всегда трудно давалось: выложил правду. Я жаждал, чтобы Киран увидел волшебную деревню, пока он еще здесь, и это придало мне храбрости.
– Посмотрите на меня внимательно! – воззвал я. – Вам ничего во мне странным не кажется?
Штора опять немного отодвинулась. Повисла пауза.
– Ладно, я не пишу исследование. Вы ведь слышали про мертвых, которые восстали? Я один из них.
Я надеялся на ответ вроде: «Не может быть: они ведь совершенно не такие, как вы, и разговаривать не могут, заходите же и поведайте свою историю!» Вместо этого мужской голос резко сказал:
– Проваливай.
Возраст я определить не смог: голос вроде не старый, но какой-то севший, усталый и тусклый. Я сел на порог и прислонился к двери. Киран опустился на ступеньку рядом со мной.
– Если всех тогда убили, откуда вы знаете, что произошло в деревне? – спросил я, глядя на великолепное цветочное буйство, раскинувшееся вокруг дома. – Вы знаете кого-то, кто спасся, верно?
Молчание. Лошади, по-прежнему запряженные в экипаж, начали мирно щипать траву, перекусывая после долгой дороги, и даже нашли в корыте дождевую воду. Я надеялся, что цветы они есть не станут.
– Вы должны помочь мне. Пусть я англичанин, а вы ненавидите англичан, но я ведь прошу не для себя. Среди восставших много ваших соотечественников, ирландцев, и они застряли в воспоминаниях о своей смерти. Переживают ее снова и снова. Разве они не достойны помощи?
