1) работа, которую никому лучше не видеть, чтобы остаться в здравом рассудке;
2) драгоценный трилистник;
3) чудо техники: электрические машины, которые шпионы могли изучить или даже испортить.
«Машины, которые можно испортить». Звучит многообещающе.
Я спустился обратно в зал. Скользнул в наш с Кираном уголок. Подождал, пока Сэм расставит новых людей – он снова был с ними груб, будто отыгрывался за те несколько дней вежливости, которую ему пришлось изображать в моем присутствии. Эх, ну ничего человек не боится! Как славно было бы выскочить из укрытия и напугать его как следует, но я сдержался. Знакомые мне бедняги привычно приводили в движение станки, зачем-то вырабатывающие целую кучу электричества, и дело шло совсем не так быстро и ловко, как при мне.
«Этой фабрике конец», – пообещал я себе. Дождался, когда Сэм наконец-то уберется, и тщательно оглядел ближайший станок. Если он устроен так же, как генератор в оживляющей машине Бена, – а с учетом необходимости крутить ручку это вероятно, – то провод, который идет в зал управления наверху, как-то должен присоединяться к нему и с этой стороны. Я нашел нужное место: внизу, около самого пола.
– Киран, ты уверен, что я не могу умереть? – спросил я, крепко взявшись за провод.
Теперь я замечал то, что и раньше было бы очевидно внимательному сыщику, просто как-то не приходило мне в голову: когда мое внимание на него не обращено, он просто исчезает, словно существует только в моменты, когда я на него смотрю.
– Не уверен, – со своей обычной честностью ответил Киран. – Ты сам говорил: электричество – опасная штука, графа Ньютауна убило.
Я зажмурился и выдернул провод из станка. Гудение стихло, а я остался жив и бросился к следующему станку. Вырвал провод. Повторил то же самое раз двадцать и тихонечко бросился по лестнице наверх. Результат не заставил себя ждать. Я едва успел спрятаться, когда неприступная дверь распахнулась и оттуда вылетел Бен, сопровождаемый Каллаханом.
– Не понимаю, отчего напряжение так упало! – сетовал Бен, пока они торопливо спускались по лестнице. – И именно сегодня, когда все должно быть идеально!
Глядя им вслед, я опять подумал, какую медвежью услугу оказал нам отец своей холодностью: я недавно нашел себе замену отцу в графе Ньютауне, а Бен теперь – в Каллахане. Интересно, мы могли выбрать кандидатов хуже или это уже предел?
Я скользнул внутрь – там, к счастью, никого не было. У Бена самолюбие не меньше моего, он никого, кроме драгоценного начальника, не подпустил бы близко к своей работе – сам руководил и электрическими машинами, и исследованием танамора.
Точнее, кое-кто здесь все же был. На секунду я забыл, как мало у меня времени, и остолбенело уставился на парня на столе: все тот же, тощий, жертва драки в пабе. В прошлый раз он был совершенно неподвижен, а теперь у него дергались веки и слегка подрагивали пальцы. Я длинно выдохнул. Бен, похоже, добивается успеха во всех своих начинаниях.
Я торопливо нашарил обломок зеленого мрамора, зажатый тисками машины, и дернул его на себя. Стоило мне это сделать, парень на столе перестал дергаться и затих.
– Прости, приятель, это была бы не жизнь, прости, – лихорадочно забормотал я. – Спи спокойно, тебе сюда не надо.
В руках у меня был, конечно же, камень жизни – парочку, орудующую в этой комнате, разум и душа не интересуют. Но где остальные два обломка? Я запаниковал, потом велел себе успокоиться: камни ведь притягиваются, если они близко. Нужно просто… Я положил камень жизни на раскрытую ладонь. В ближайшем ящике стола что-то брякнуло. Есть! Я распахнул его и увидел два оставшихся мраморных обломка. Схватил их, бросился к выходу – и увидел бегущих по коридору мне навстречу Бена и Каллахана. Похоже, спустившись в зал, они поняли: падение драгоценного напряжения случилось по той простой причине, что кто-то выдернул из пары десятков машин провода, – и быстро догадались, кто бы это мог быть (кое-кто, не уехавший ни в какой Лондон).
Они перекрывали мне путь к лестнице, но я сразу сообразил, что делать. Лестница была витая, и живому человеку так поступать точно не рекомендовалось, а мне терять нечего. Я с разбегу пролетел мимо них. Бен успел схватить меня за локоть, но я вырвался, выдернув руку из рукава сюртука. Сюртук остался у Бена, а я прыгнул с лестничной площадки сразу вниз. Мои противники отгородили меня от ступеней, но даже не подумали, что они мне окажутся не нужны.
Кажется, я сломал ногу. Уверен, я испытал бы очень сильную боль, если бы мог чувствовать. Я подхватил упавшую шляпу и захромал прочь, чувствуя, как на ходу срастаются кости. С каждым шагом я шел все быстрее, потом побежал, и все равно недостаточно резво. Бен и Каллахан уже домчались до конца лестницы и точно меня поймали бы, но я уже прорвался из коридора в машинный зал и наполнил всех своих собратьев желанием повернуться в мою сторону и сделать пару шагов.
Началась суматоха: Каллахан вскрикнул от отвращения, закричал что-то охране, в нашу сторону затопали шаги, а я подумал: «Зря он зовет их сюда. Надо было отправить их охранять дверь». Каллахан уже понял свою ошибку и сменил приказ, но влетевшие в зал охранники соображали не так быстро, и я успел промчаться между ними. Вот уж не думал, что такая скорость для меня еще возможна, но, похоже, сила желания действительно велика. Жаль, что Бен с той же силой жаждал отобрать у меня танамор. Повернувшихся в его сторону восставших он не боялся, так что пробился сквозь них, расталкивая всех на своем пути, и вылетел из машинного зала вслед за мной.
– Стой! – яростно орал он.
Но я уже домчался до входной двери и бросился наутек, изо всех сил умоляя восставших задержать Бена. Судя по его гневному воплю, кому-то из них это все же удалось.
Ворота были закрыты. Рядом с ними в крохотной беседке стоял незнакомый мне охранник в костюме-тройке – работников теперь было столько, что одного Сэма на все должности не хватало. Ну, это еще нестреляный воробей, не нюхавший пороху и не привыкший видеть вблизи таких, как мы. Я крикнул ему: «Отпирай ворота!», и он дрожащими руками открыл, пялясь на меня как на экзотическое чудовище. Я пролетел мимо, домчался до своего экипажа и крикнул дремлющему на козлах Фарреллу:
– Гонятся! Давай!
Дважды себя просить он не заставил – хлестнул лошадей, и мы, подпрыгивая на неровной брусчатке, покатили во весь опор. Наверное, лошади устали, но придется им еще немного потрудиться. Я вцепился в обивку сиденья, чтобы со своим малым весом не вылететь из экипажа. Киран появился рядом. Под глазами у него были синяки, губы, до этого бледные, теперь казались синеватыми, и я с тяжелым сердцем понял: похоже, время для него идет в обратную сторону, и чем меньше остается, тем ближе он к моменту своей смерти. Что, если для него тоже все повторится, как для восставших? Я сжал его запястье. Теплое, но пульса нет, а может, и не было с самого нашего знакомства. Киран одобрительно похлопал меня по руке.
– Славно сработано, – хрипло проговорил он и всем телом откинулся на мягкую спинку скамейки.
