Она умолкла. Эшлин вспомнила пятна крови в клетке наверху.
– Он стал вживлять в тебя какие-то предметы, – сказала она.
– Да. Сначала мелкие и неглубоко, типа крохотных шариков под кожу. А когда заметил, что раны не воспаляются, начал вводить их глубже. Потом… потом он откачивал из меня кровь. Делал надрезы – то поверхностные, то до самой кости. А еще он знал, как именно мне помогает мох.
Эшлин невольно ахнула и сдавленно прошептала:
– Как он тебе помогает?
– Больше обычного, – ответила Гайя. – Я всегда хранила это в секрете. Даже когда меня отправляли на верную смерть, я оставалась в живых. Как только Озирис это понял, то подверг меня страшным мучениям. Он наносил мне раны, потом исцелял их мхом или оставлял открытыми, чтобы они гнили целыми неделями. Я превозмогала боль, отсчитывала минуты, часы и дни по ударам сердца – так делают вдовы, чтобы не потерять сознание. Мои люди попытались меня спасти. Вард заманил их сюда, нашпиговал отравленными дротиками и по одному унес вон в тот туннель.
Эшлин обернулась. В дальнем углу виднелся рабочий стол с какими-то ржавыми механизмами и устройствами, а за ним темнел вход в туннель.
– Вскоре после этого сюда прилетел нага-душеброд, стал кружить над полигоном. Я не видела дракона, но чувствовала его присутствие. Каким-то образом оно ослабляло непрерывную дикую боль. Нас словно бы притягивало друг к другу. Но как только дракон спустился ко мне, Озирис Вард его убил.
Эшлин с огромным трудом сдерживала волнение. Гайя описывала то же самое, что происходило с Сайласом, а значит, с ним все закончится так же.
– А потом? – спросила Эшлин.
– Озирис выкачал из меня много крови. Вырезал какие-то органы. Бормотал что-то о масштабах, объемах и фильтрации. Мои невыносимые муки привлекли сюда наг-душебродов. Они прилетали стаями – пять, десять, двадцать драконов, – зарывались под землю, пытались меня отыскать. – Гайя сглотнула. – Начали разрушать крепость. Тогда Озирис возвел крышу из металлических плит, отрезал меня от окружающего мира. Я больше не ощущала присутствия драконов. Я вообще ничего не чувствовала. И после этого наступил расцвет.
– Ты можешь подробно рассказать, как это случилось?
– Да. Все началось со жжения в желудке. Я словно бы сгорала изнутри и умоляла Варда прекратить свои опыты, но он меня не слушал. По-моему, он и сам не ожидал, что со мной произойдет. Все началось, как только он отрубил мне руку. Меня пронзила невообразимая боль, тело стало меняться… расширяться. Жилы сплелись с землей и камнями, кровь превратилась в мох. – Она моргнула. – Боль была невыносимой, а ощущение, что твое тело становится чем-то другим, неведомым и непонятным, стало настоящей агонией. – Умолкнув, Гайя разглядывала клубки спутанных корней и плети лиан. – Озирис пришел в изумление и часами что-то записывал. Скрип его пера сводил меня с ума. Потом он снова начал колоть и резать меня, удалять внутренние органы. – Она с отвращением посмотрела на металлические заплатки на торсе. – Не знаю, почему я не умерла. Я вообще ничего не знаю, кроме того, что стала чудовищем.
По щекам Эшлин струились слезы. Она украдкой утерла глаза, но Гайя заметила ее жест и сказала:
– До сих пор ты держала себя в руках. А значит, сейчас ты горюешь не обо мне.
– Человек, который мне очень дорог, тоже получил много смертельных ран, но выжил. И вот уже почти месяц за ним следует самка серокрылого кочевника.
– Понятно. Это – его начало и мой конец. Что ж, так и должно быть. Хотя я не уверена, что конец существует для таких, как мы. Есть только бесконечный круговорот мучений, разложения и перерождения.
Сморгнув слезы, Эшлин вздохнула. Она пришла сюда за ответами и хотела узнать как можно больше.
– А что Озирис Вард сделал с твоими внутренними органами?
– Не знаю. Он удалял их и уносил туда, в туннель, где держал моих воинов. Я долго слышала их крики. Я тоже кричала. А потом все стихло. Вскоре после этого Озирис стал очень сосредоточенным и целеустремленным и вскоре покинул остров.
Эшлин посмотрела на вход в туннель. Сияние светящихся грибов озаряло первый поворот, но неизвестно, что скрывалось дальше, в темноте.
– Там все ответы, которые тебе нужны, – сказала Гайя.
Эшлин направилась к туннелю, переступая через спутанные лианы, ковром устилавшие неровную землю. Прежде чем войти в туннель, она остановилась у рабочего стола; под густой листвой и мхом виднелись ржавые инструменты: иглы длиной в руку, пилы и скальпели. Раздвинув листья и стебли, Эшлин обнаружила несколько полусгнивших листков бумаги.
В слабом сиянии грибов можно было разобрать слова.
2-е фаррина 224 лета
Образец 88 все больше привлекает наг-душебродов. Убил одного и наглухо закрыл помещение, чтобы драконы не мешали работать. Пары́ драконьего масла, используемого для освещения, ядовиты в закрытом пространстве, поэтому посадил светящиеся грибы, полученные от образца номер 1, хотя он утверждает, что я не умею ухаживать за растениями.
Открытие. Среди биологических особенностей завязи обнаружен механизм, создающий драконьи логовища. Изменения спровоцированы сильнейшей физической травмой. Точное начало изменений возможно установить только путем проведения дальнейших опытов на новых образцах.
Сам процесс очень любопытен и напоминает превращение гусеницы в бабочку, но очень быстро распространяется и затрагивает окружающую среду.
Следует предположить, что между драконами и завязями существует некая симбиотическая связь, а расцвет Завязи делает прилегающую территорию благодатной средой для гнездования. Все это интересно, но не представляет никакой пользы для моих исследований. Чтобы превзойти случайные уловки природы, их необходимо понять. С завтрашнего дня начну диагностическое рассечение расцветшей Завязи.
Эшлин взяла следующий листок и брезгливо поморщилась: по бумаге ползали трупные черви. Пришлось смахнуть их со страницы.
17-е фаррина 224 лета
Рассечение завязи завершено. Кровеносная система превратилась в божий мох, на удивление сильнодействующий, возможно, в силу его недавнего происхождения. Внутренние органы претерпели нечто сходное с окаменением, однако не отмерли, а сохранили некоторые, скорее всего, измененные функции. Легкие производят воздух, как в миниатюрной теплице. Сердце накачивает мох питательными веществами. Печень предупреждает воспалительные процессы.
Как ни странно, образец 88 сохраняет когнитивные функции. Логично предположить, что мозг не окаменел, а находится в своем первозданном состоянии. Необходимы дальнейшие исследования для изыскания возможного применения.
Во время трансформации тело образца 88 источает прозрачную жидкость, которая скапливается в полостях окаменелых внутренних органов, наподобие того, как вода собирается в мочевом пузыре черепахи. Откачал жидкость из органов в количестве, указанном ниже:
