Сердце: 3,4 пинты
Печень: 2,3 пинты
Легкие: по 0,2 пинты из каждого
Почки: 1,9 пинты
Эшлин снова взглянула на Гайю: металлические пластины на винтах перекрывали раны в ее торсе.
Предварительное тестирование жидкости демонстрирует ее высокую способность к стерилизации; жидкость уничтожает любые бактерии. По сравнению с ней действенность вытяжки божьего мха и мази из грибов кордата сродни драконьему дерьму. Вот то, чего мне так недоставало! В мерзкой плоти Завязи скрыта искра совершенства.
Стерилизация и дезинфицирование – только начало. Нужно раздуть эту искру и превратить ее в негасимое вечное пламя.
Продолжу опыты на одиннадцати оставшихся образцах. Вряд ли Окину пришлет кого-нибудь еще. Необходимо обеспечить стерильное рабочее место во избежание возможных загрязнений.
Эшлин отложила листок. Снова посмотрела на вход в туннель. Он сворачивал вправо, но по потолку тянулся ряд светящихся грибов.
Эшлин направилась в туннель.
48
Кочан
Остров Призрачных Мотыльков, полигон
На жеребьевке Кочану выпал ночной обход. То есть сразу два неприятных занятия. Во-первых, для того, чтобы выйти на внешние ярусы, необходимо пройти по верхним этажам полигона, а там на каждом шагу ужасы. Кочан давно спрашивал Симеона, можно ли избавиться от этой мерзости, но Симеон всегда отказывал, утверждая, что у Кочана якобы «кровь не та». А во-вторых, Кочану придется всю ночь шастать по бесконечным лестницам полигона, проверяя все сторожевые посты и следя, чтобы никто из караульных не уснул и не напился. Хуже задания не придумаешь.
В общем, все как обычно.
Хауэлл распределял задания среди подчиненных, заставляя их бросать жребий на костях. Казалось бы, тут все определяет случай, но почему-то Кочану всегда доставались самые хреновые поручения. Он даже заподозрил, что кости шулерские. Кроме того, Кочан считал, что Хауэлл завидует его гобеленам и поэтому мстит, отправляя на самые гадкие задания.
Вдобавок сейчас Кочану пришлось расплачиваться за то, что он осмелился перечить Симеону после переговоров с Керриган.
Морщась от боли в лодыжке, Кочан заковылял вниз по лестнице к ограде у моря. Ногу он сломал три года назад, на обледенелой палубе галамарского торгового судна. Капитан схватил Гната за горло, и Кочан бросился на помощь, но поскользнулся и не успел. Гнат погиб, а проклятая лодыжка срослась неправильно.
Мало того что лодыжка постоянно ныла, так еще и носки не удалось досушить, и теперь боль при каждом шаге сопровождалась холодным хлюпаньем в сапоге.
В такие ночи Кочан сомневался, что поступил правильно, присоединившись к людям Симеона.
Да, награбленного хватало с лихвой. За десять лет набегов и убийств Кочан накопил четырнадцать тысяч и двадцать два золотых, и ему причиталось еще шестьдесят два – доля выкупа, полученного за людей Керриган. А еще Кочану перепало кое-что из добычи, захваченной с корабля, на котором плыли альмирские посланники. Гобелены с изображением династии Мальгравов стоили не меньше пяти тысяч. Вообще-то, Кочан не собирался их продавать – кроме, может быть, портрета короля Гертцога.
Правда заключалась в том, что Кочан был богат, однако все золото на свете не могло отрастить ему новые уши.
Вот уже три года он подумывал сбежать в Душебродов Утес, где ели вкусную жратву, смотрели театральные представления и спали на пуховых перинах, но все никак не мог набраться смелости. Когда Симеон лично поймал одного дезертира, то оторвал ему руки и ими же забил беднягу до смерти, хотя тот по-любому не выжил бы без рук.
Как бы то ни было, Кочану не хотелось принимать такую страшную смерть лишь потому, что он мечтал посмотреть комедию и поспать на чем-то получше гнилой соломы.
Вдобавок, если верить Керриган, Душебродову Утесу пришел конец. Кочан упустил свой шанс на лучшую жизнь, и ему больше ничего не оставалось, как снова зимовать в этой унылой дыре, слишком много пить, слишком мало есть и слушать, как шебуршат грибовики в лесу на другом берегу Кровавой Жижи.
А весной снова начнутся грабежи и убийства.
Размышляя о своей горькой доле, Кочан доковылял до ограды у моря. Там стоял Мороз, стрелок катапульты, кутаясь в листирийскую накидку, чтобы защититься от осенних холодов. Кочану накидка очень нравилась. Листирийцы ткали лучшие ткани на свете.
– Привет, Кочан.
– Привет, Мороз. – Кочан встал рядом и уставился в темное пространство. – Ну как, что-нибудь видел?
– Не-а. Только дракон какой-то, кружит и кружит, зараза. Высоко, выстрелом не достанешь.
– А что за дракон?
– Хрен его знает. Большой. А тебе зачем?
– Да Симеон талдычит что-то про серокрылого кочевника. Там кочевник?
Мороз пожал плечами.
– А ты слышал, что чужаки убили алхимика? – спросил Кочан.
Все в отряде Симеона много раз отводили пленников к алхимику, поэтому хорошо знали, как обстоят дела. На самом деле не было ни демонов, ни преисподней, только сумасшедший алхимик, который живьем зарывал людей в землю и поставлял Симеону оружие.
– Ага, слышал.
– И что?
– Да херня все это.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что Симеон щеголяет в новехоньком шлеме. А такой шлем может починить только алхимик.
– Нет, шлем починила Эшлин Мальграв.
– Альмирская королева? Говорят, она ведьма. Она трахалась с лесными демонами, а взамен они научили ее пускать молнии.
– Ну не знаю. Она здорово шарашит во всяких приборах.
– Ха. Пусть-ка пошарашит с прибором у меня в штанах, – ухмыльнулся Мороз.
Кочан даже не изобразил улыбки.
– Если алхимика убили, значит придется уносить отсюда ноги? Ну, не сразу… может, через годик-другой. Зачем нам здесь оставаться без алхимика?
– Ты что, свихнулся? Никуда мы отсюда не уйдем.
– Почему?
– А вот скажи, сколько у тебя смертных приговоров?
– Два, – ответил Кочан.
Смертные приговоры ему вынесли в Папирии и в Галамаре. Всем в команде Симеона вынесли смертные приговоры в Галамаре, потому что Симеон обожал убивать галамарцев.
– А у меня четыре. А у Симеона их вообще не счесть. Его даже в Таггарстан не пускают, представляешь? В Таггарстан! А ведь туда кого угодно пустят – хоть демона, хоть грибовика, лишь бы у него были деньги на пиво. Нет уж, для нас единственное безопасное место – эта вот железная хрень.
