– Ох, как я все это ненавижу!
– Надо было думать, прежде чем договор заключать.
– Так договор-то того…
– Некоторые договоры действуют и после смерти любой из сторон, ты что, не знаешь?
Кочан почесал обрубки ушей:
– Ага, знаю.
Он оставил Мороза на посту и продолжил обход полигона. Поднялся по лестнице. Проверил, как там Роули и Карл. Спустился по лестнице. Проверил, как там Уфрит и Лейт. Ну и так далее. Карл был пьян, но притворялся трезвым, а все остальные выполняли свою работу как положено.
Наконец Кочан вернулся к посту Мороза, но стрелка не было на месте.
– Эй, Мороз! – окликнул Кочан.
Только ветер завыл в ответ.
Кочан осмотрел ярус – катапульта, ржавчина, лишайники – и снова направился к лестнице, проклиная ноющую лодыжку.
– Уфрит! – крикнул он, приближаясь к верхней ступеньке. – К тебе Мороз не приходил?
Кочан поднялся наверх, огляделся. Уфрит тоже куда-то исчез.
– Уфрит?
Тишина. Что за фигня?
Куда подевался Уфрит? Кочан же только что приходил к нему с проверкой, а Уфрит его подначил, показал неприличный жест.
Он тщательно осмотрел пост. Там, кроме ржавчины и лишайников, виднелись и следы крови.
Сначала пара капель, а потом длинная лужа – кровь явно хлестала из открытой раны.
Кочан снял с плеча арбалет, поддернул болт, чтобы не ослабла тетива. Он на собственном горьком опыте научился не натягивать тетиву до предела. Готовясь к первому набегу, он на всю ночь оставил арбалет на взводе, боясь, что не разберется в сложном механизме в горячке сражения. И когда пришлось выстрелить в баларского солдата, то болт едва примял стальную пластину на груди противника. Баларин наверняка его убил бы, но Симеон, оказавшись рядом, спас Кочану жизнь.
Кочан пошел по кровавому следу. Медленно. Осторожно. Вглядываясь в каждую тень, моля всех богов, чтобы откуда-нибудь вышел Уфрит с рукой, обмотанной окровавленным лоскутом, проклиная всех и все на свете. Такое часто случалось. На прошлой неделе Шакалу оторвало палец, когда бедняга попытался починить свой арбалет, который в последнем набеге начал стрелять куда-то вбок.
Впереди шевельнулась тень – громадная, жуткая.
– Эй! – крикнул Кочан, вскинув арбалет. – Ты кто?
Тишина.
– Эй, стрелять буду!
Из тени выступил человек в знакомом доспехе. Чешуя призрачного мотылька сияла в свете луны. Кочан снял палец со спускового крючка.
– Привет, Симеон.
– Помнишь, я предупреждал, чтобы ты не медлил. Иначе что с тобой будет?
– Иначе я отправлюсь в последнее плавание. – Кочан опустил арбалет. – Но если б на твоем месте оказался кто-то из наших… то выстрелом его убило бы.
– Промедление в туманную ночь отправит в последнее плавание кого угодно. – Рукой в перчатке Симеон пригладил спутанные патлы; новый шлем висел у него на поясе. – Ты чего так дергаешься?
– Да ничего.
– Не тяни, Кочан.
– Мороз оставил пост, и Уфрит тоже. Наверное, у них животы прихватило.
– Гм. – Симеон посмотрел на следы крови, шевельнул плечом; драконьи чешуйки встопорщились и защелкали, будто целая толпа хрустела костяшками пальцев.
– Может, Уфрит прищемил палец натяжным механизмом арбалета. С Шакалом недавно такое случилось, так кровищи было, как у резаного козла. Ну, я их найду и отчитаю, но…
Что-то сорвалось с верхнего яруса и упало к их ногам.
Уфрит. С перерезанным горлом.
– Что ж, Кочан, твои предположения оказались неверны.
– Ох, ради Этерниты! Что же делать?
Вместо ответа Симеон снял шлем с пояса и нахлобучил на голову. Лязгнул металл, с жужжанием натянулись провода, приводя в действие механизм. Две половинки лицевого щитка сомкнулись.
– Найди мудака, который это сделал, и убей его.
Отдав приказ, Симеон, как баларская мартышка, начал карабкаться вверх по отвесной стене полигона; драконьи чешуйки наручей с визгом терлись о металл.
С дальней стороны полигона донесся вопль, защелкали арбалетные выстрелы.
– Отрежь его с востока, – прошипел Симеон сверху и скрылся в темноте.
– Вот же ж хрень, – пробормотал Кочан, на всякий случай проверил арбалет и на ноющих ногах двинулся по ярусу.
Кочан был брюзгой, нелюдимом и немножко трусом, но приказы Симеона исполнял беспрекословно, чтобы не огрести неприятностей на свою голову.
Восточная сторона полигона освещалась лучше, чем сторона, выходящая к морю. У ворот здесь стояли два двойных светильника с драконьим маслом, озарявшие и верхние ярусы. Заметив очертания человеческой фигуры, Кочан навел арбалет и прицелился.
«Не медли, – напомнил он себе, чтобы потянуть время. – Не медли. Не…»
Он уже готов был нажать на спусковой крючок, как признал заплетающуюся походку Карла. Однако сейчас ноги Карла заплетались больше обычного.
– Карл?
– Эй, Кочан, – пробормотал Карл, подходя поближе и сжимая правой рукой левый бок.
– Ты как?
– Фигово. – Карл остановился, ощупал ребра. – Мудак какой-то… неизвестно откуда взялся.
Он повалился на землю. Кочан подбежал к нему и увидел, что из левого бока Карла между пластин доспеха струится кровь. Она вытекала так быстро, будто сердце рассекли пополам. Карлу уже не поможешь, он вот-вот умрет.
– Кто тебя так? – спросил Кочан.
– Какой-то демон.
– Грибовик, что ли?
– Не-а. Я таких еще не видел. Сам весь черный, страшный, из спины шипы торчат.
Карл умер.
А перед Кочаном возник голый тип, с головы до ног перемазанный смолой. В руках у него влажно поблескивал большой нож, из спины торчали арбалетные болты.
Кочан попытался вскинуть оружие, но неизвестный рванулся к нему, вырвал из рук арбалет и саданул прикладом в живот. Кочан скорчился рядом с трупом Карла и выблевал всю овсянку, съеденную за ужином.
Неизвестный высился над Кочаном. Тот сразу понял, кто это: у демонов не бывает ярко-зеленых глаз цвета летнего мха.
Бершад Безупречный.
– Не убивай меня…
Бершад молча наставил арбалет в лицо Кочану и приготовился выстрелить, но тут краем глаза заметил какое-то движение. По металлическому ярусу затопали сапоги. Бершад повернул арбалет на звук и выпустил болт.
Не послышалось ни чавканья, с которым стрела вонзается в плоть, ни крика, ни стона, только короткий хруст: болт обломился о драконью чешую.
