На Бершада прыгнул Симеон, размахивая кулаками. Жужжали шестеренки, потрескивали чешуйки, лисьими хвостами болтались рыжие патлы Симеона, торчавшие из-под шлема. Бершад ускользал от ударов, а когда Симеон попытался схватить его в охапку, чтобы придушить, то увернулся, прижал арбалет ко шву между пластинами доспеха и выстрелил.
Симеон захрипел и локтем саданул Бершада в морду, отбросив его на несколько шагов. Из носа и уха хлынула кровь, глаз заплыл. Противники уставились друг на друга.
– Тебя трудно убить, – глухо прорычал Симеон. – Но у тебя силенок не хватит, чтобы меня одолеть.
– Верно говоришь.
Из тумана вылетел серый промельк, заскрежетали драконьи когти, процарапав спину Симеона. Он повалился на землю. Кочан зажмурился, ожидая, что его вот-вот убьют – если не дракон, то драконьер. Но этого не произошло.
– Открой глаза, ссыкун, – прохрипел Симеон.
Кочан повиновался. Симеон уже стоял рядом, готовый отразить нападение. На ярусе никого не было.
– Скользкий гад, – пробормотал Симеон.
– Он улетел на драконе? – спросил Кочан, поднимаясь на ноги.
– Ну ты и придурок! – Симеон посмотрел за перила ограды, поморщился и потер спину, не обращая внимания на болт в боку; потом обернулся и взглянул на верхний ярус. – Он либо вниз ушел, либо наверх.
– Как ты думаешь, куда?
Внизу кто-то выстрелил из арбалета. Выругался. Потом послышалось хлюпанье и длинный прерывистый вздох.
– Вниз, – сказал Симеон, перепрыгивая через перила. – За мной, Кочан!
– Так высоко же, командир!
– Беги по лестнице, если тебе смелости не хватает.
Симеон скрылся в тумане.
Кочан выхватил меч и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, хотя лодыжка отчаянно протестовала.
Он подбежал к воротам и увидел во дворе четыре трупа. Симеон присел на корточки рядом с пятым караульным, который зажимал распоротое брюхо.
– Он точно в лес ушел? – спросил Симеон.
– Да, командир. Выпустил мне кишки и уволок Эзру вон туда, – ответил караульный, указывая на восток.
Там начиналась глубокая долина, поросшая чахлым лесом до самого берега Кровавой Жижи.
– Вижу следы, – сказал Симеон. – Этот псих босиком, без сапог.
На шум сбежались все, и вскоре у ворот собралась толпа. В команде Симеона все были хорошими мореходами и убийцами, но не имели никакого представления об осадной дисциплине.
– Что происходит, командир? – спросил Хауэлл.
Люди расступились, пропуская вперед закаленного в боях воина. Он небрежно закинул за спину щит из драконьей кости и крепко сжимал в руке копье.
– Драконьер жив. Он уволок Эзру в лес, – ответил Симеон. – Пойдем его убивать.
С Симеоном всегда так: в битве он был спокоен, целеустремлен и полон смертоносной ярости, но обманные маневры его раздражали, и он начинал психовать. Превращался в полного придурка.
– Он нас заманивает, – сказал Кочан.
– Плевать. Мы его убьем.
Все восторженно завопили. Кочану совсем не улыбалось гоняться за озлобленным Бершадом Безупречным по чахлому лесу.
– Может, кто-нибудь останется охранять периметр, чтобы он не вернулся за своей королевой?
– Ты струсил, Кочан?
– Нет, командир. Просто подумал, что он явился вызволять королеву, а не Эзру потрошить.
Симеон вопросительно взглянул на Хауэлла. Тот нехотя кивнул:
– Наш безухий прав, командир.
Из леса донесся душераздирающий вопль Эзры.
– Ладно, – огрызнулся Симеон. – Я пойду один. Хауэлл, ты отвечаешь за охрану. И за королеву.
– Слушаюсь, командир.
Все одобрительно загомонили. Симеон метнулся к лесу. Темнота поглотила белый доспех. Хауэлл начал выкрикивать приказы:
– Мясник, Кенпо, Трандль – к воротам. Эко, спустись к королеве и охраняй вход. Панцирь, Кин – патрулируйте западную стену. Мрак и Хорек – к восточной стене. Я буду отслеживать сигналы тревоги у центрифуги. Если кто на что нарвется, задействуйте ловушку, и я приду на помощь.
Неведомые строители полигона усеяли его смертоносными ловушками. Алхимик показал Симеону их местоположение, но Симеон не захотел их обезвреживать – мол, чтобы папирийцам неповадно было.
Так-то оно так, но ходить по полигону было небезопасно, особенно в подпитии. За годы несколько десятков человек погибли, угодив нетвердой ногой в коварную западню на полигоне.
Хауэлл продолжал выкрикивать приказы. Все засуетились. Кочан получил свое задание последним. Хауэлл сопроводил свои слова хитрой усмешкой, что не сулило ничего хорошего.
– Кочан, проверь защитные ограждения со стороны моря и доложи.
Ну конечно, Кочану опять досталось задание, где придется ходить больше всех, потому что Хауэлл знал о сломанной лодыжке. Кочан, хотя и вечно жаловался на больную ногу, в этот раз не стал возражать. Лучше уж перетерпеть боль в лодыжке, чем ждать, когда тебе вспорют брюхо, как Эзре.
– Будет исполнено, Хауэлл.
Кочан начал взбираться по лестнице. С каждым шагом ногу пронзала острая боль, но чем дальше Кочан отходил от леса, тем меньше его мучил страх расстаться с кишками. Он давно уже не был так близко к смерти. А Симеон его снова спас. Он хоть и злодей, но печется о своих.
Успокоившись, Кочан сообразил, что ему дико хочется ссать. И чем дальше, тем больше.
Чтобы помочиться с удовольствием, он взобрался на самый верхний ярус полигона. Ему почему-то ужасно нравилось ссать с высоты. При этом он чувствовал себя королем. Он подошел к своему излюбленному месту, расстегнул штаны и расслабился, раздумывая, королем какой страны хотел бы стать. Балары захватили Листирию и Галамар, так что там королей больше не было. В Папирии их тоже не было. Альмира – дерьмовая страна. Может, стать королем Паргоса? В Паргосе у гильдии алхимиков огромная библиотека. Вот он станет королем и прикажет алхимикам изготовить эликсир, чтобы отрастить обрубленные уши.
Кочан закончил мочиться. Что-то было не так. Он удивленно огляделся.
Верхний люк был распахнут.
Люк прикрывал выхлопную трубу, через которую безумный алхимик выводил ядовитые газы во время своих кошмарных опытов. Морозными ночами люди Симеона всегда захлопывали люк, чтобы сквозняк не выстуживал казармы.
Впрочем, караульные нередко оставляли посты, чтобы подремать в верхнем туннеле. Так всегда делал Хряк, которого Кочан не видел всю ночь. Но Хряк закрыл бы люк, если бы отправился на боковую. Чтобы не сквозило.
Кочан осторожно подошел к распахнутому люку и заглянул внутрь.
На полу внизу виднелась лужа крови. Вряд ли тот, кому принадлежала вся эта кровь, остался в живых.
