– А вы не знаете? – удивилась Эшлин.
– Никто из воинов не вернулся. Разумеется, я послала еще один отряд. И снова никто не вернулся. В конце концов на остров отправилась моя лучшая вдова, в сравнении с которой Сосоне Калара Сун – избалованная домашняя кошечка. Вдова тоже пропала. Папирия – богатая страна, но это не позволяет мне раз за разом безрезультатно посылать в Великую Пустоту фрегаты с отлично обученными воинами. Шли годы. Моя сестра вышла замуж за твоего отца. Началась Великая война, где и нашлось применение моему флоту – могущественному, хотя и не из драконьей кости. От Озириса Варда не было никаких вестей, и я решила, что он сгинул на острове, вместе с отправленными туда ресурсами и крупными суммами денег. Я разуверилась в возможности построить корабли из драконьей кости, но, судя по всему, напрасно. Наверное, мои устремления и впрямь были недостаточно амбициозны. – Помолчав, она добавила: – Ты должна отправиться на остров Призрачных Мотыльков и выяснить, чем там занимался Озирис Вард. Отыщи способ остановить его и баларов.
Эшлин хранила невозмутимое выражение лица, надеясь, что Окину расскажет что-нибудь еще.
После долгого молчания императрица произнесла:
– Разумеется, я не вправе тебя заставлять. Ты проделала долгий путь, а на остров необходимо отправиться немедленно. Любой здравомыслящий человек не…
– Я поеду.
Окину улыбнулась:
– Очень решительное заявление. Почему?
– Потому что у меня остались незавершенные дела в Альмире. И только на острове я смогу выяснить, как именно их можно завершить.
– Великолепно. Я всегда знала, что ты поступишь правильно.
Эшлин сощурила глаза:
– Вы говорите так, будто во всем этом виновата я одна, хотя на самом деле это вы полвека тому назад оказали финансовую поддержку Озирису Варду.
– Сейчас не время выяснять, кто из нас виноват больше. Но если бы ты не приказала убить Мерсера Домициана, Озирис Вард сейчас не представлял бы для нас проблемы.
– Почему это?
– Потому что Мерсер отвлекал этого гнусного безумца, заставляя его изготавливать всевозможные часовые механизмы и медные безделушки, то есть держал его в узде и хоть как-то уважал независимость других государств. А теперь поступки Варда невозможно предугадать, хотя, помяни мои слова, еще до весенней оттепели он избавится от Актуса Шипа и отправит летучую армаду уничтожить Папирию и любую страну, которая встанет у него на пути.
– Откуда такая уверенность?
– Незадолго до своего исчезновения Озирис прислал мне письмо. Как оказалось, последнее. Я хранила его все эти годы.
Из внутреннего кармана императрица вытащила листок и протянула Эшлин.
Всевечной папирийской сучке
Ты меня больше никогда не увидишь. Но когда на тебя надвинется беда, знай, что это моих рук дело. Это я убью тебя и превращу твою страну в отравленную выжженную пустыню.
Продажные властители. Продажный мир. Я у вас все отберу. А потом наведу порядок. Все вычищу. Сделаю все совершенным.
Озирис Вард
Эшлин вернула письмо императрице. Сумбурные угрозы безумца сами по себе не страшны, но безумца, повелевающего армадой летучих кораблей, необходимо остановить.
– В таком случае мне нужно знать все, что вам известно об этом острове. Начиная с его точного места расположения.
Окину снова улыбнулась:
– Тийя, принеси карту.
10
Бершад
Папирия, портовый город Нулсин
– Темница как темница, – сказал Фельгор, оглядывая тюремную камеру. – Даже окошко есть. Наверное, сюда солнышко заглядывает, минут на двадцать в день. И всего три крысы прибегали.
– Не три, а пять, – поправил его Бершад.
– Ну все равно неплохо. Глянь, нам соломки постелили, чтоб спать мягче было. – Фельгор плюхнулся на заплесневелую солому, принюхался, будто вдыхал лавандовый аромат, а не гнилостную вонь. – Очень и очень неплохо.
Он вытащил гвоздь, спрятанный между пальцами ног, и начал точить его о каменную плиту пола.
– Что это у тебя?
– Отмычка.
– Отлично, – сказал Бершад, которому было не по себе в крохотной темной каморке.
– Кажется, я проглотил зуб, – пожаловался Фельгор, ощупывая языком пробел между зубами. – Может, он в воду упал, но это вряд ли.
– Ну, зубы у тебя мелкие, так что не волнуйся, даже не заметишь, как высрешь.
– В отличие от некоторых я не умею заново отращивать себе части тела. Выбитый зуб не вернешь.
– Угу.
Оба умолкли.
– Знаешь, с тех пор, как мы с тобой познакомились, я слишком много времени провожу в кандалах, – пожаловался Фельгор.
– Когда мы с тобой познакомились, ты и был в кандалах.
– Правда, что ли? – Фельгор недоверчиво сощурился.
– Вира вытащила тебя из темницы в Незатопимой Гавани и привела на корабль в Аргель.
– А, ну да. Меня сцапали, когда я грабил какой-то бордель, где высокородные альмирцы собрались на оргию. Славное было времечко, дружище.
– И сколько же борделей ты ограбил?
Фельгор погрузился в размышления:
– Девяносто четыре. Правда, пару раз меня поймали, но в общем неплохое процентное соотношение. За Фельгором особо не угонишься. – Он почесал подбородок. – Хотя, если подумать, ты тоже действуешь с размахом. Но конечно, не всем дано быть такими безупречными, как ты.
Бершад поежился. Он не любил вспоминать ни о своей репутации, ни о совершенных злодействах.
– А как ты заработал прозвище Поджигатель Борделей? – спросил он.
– Ой, чисто по недоразумению. Подняли шум на пустом месте. Понимаешь ли, мы с одной красоткой миловались на чердаке, а она зажгла свечку, чтобы капнуть горячим воском мне на…
– Ладно, проехали, – оборвал его Бершад. – Как там твоя отмычка?
Фельгор перевел взгляд на гвоздь:
– Ну, ничего хорошего сказать не могу.
Бершад уставился на Фельгора:
– Это еще почему?
Фельгор указал на вход в камеру, перегороженный железной решеткой:
– Я могу сделать отмычку практически для любого замка, кроме баларских печатей… Кстати, у печатей тоже есть слабые места, с ними я еще разберусь. Но вот до этого конкретного замка мне отсюда не дотянуться. Видишь, он там, слева, в самом конце длинного прута? – Он ткнул в ту сторону полузаточенной отмычкой. – Вот туда и надо вставлять ключ, а изнутри это сделать невозможно. Да уж, папирийцы знают, как строить темницы.
