– Весьма странно, – повторил Вергун, как будто слова эти были ключом к каким-то его воспоминаниям.
– Дальнейшие события развивались предсказуемо. Чужеземец пришел в игорный дом, предъявил баларские банковские векселя, начал играть в кости, за несколько часов просадил в общей сложности семь тысяч золотых. Потом объявил, что проигрался в пух и прах, попросил Тома выдать ему ссуду на сумму вдвое больше проигранной, под двадцатипроцентную ставку возврата. Том с радостью согласился, хотя на означенную ссуду ушла вся наличность из подвалов игорного дома.
Вергун цыкнул зубом.
– И сразу после этого чужеземцу начало везти.
– Да еще как! Беспрерывно. – Кастор вздохнул. – Причем в кости. А это означает только одно.
– Он мошенничал.
– Да, командир.
Вергун пристукнул указательным пальцем по кинжалу:
– И почему его не убили?
– Потому что все произошло слишком быстро. Пока все изумлялись такому невероятному везению, чужеземец взвалил переметные сумы с выигрышем на лошадь и был таков.
– А где он сейчас?
Кастор смущенно кашлянул:
– Пропал без следа.
Вергун снова постучал по кинжалу, не сводя глаз с мяса на тарелке.
– А что случилось с папирийцем?
Кастор поежился, но ничего не поделаешь – дерьмо приходилось хлебать ложкой.
– В суматохе за ним не уследили, и он повесился там же, в подвале.
– Объясни мне, как человек, связанный по рукам и ногам, да еще и с обрубленными пальцами, ухитрился раздобыть веревку, соорудить петлю, а потом накинуть ее на шею и удавиться?
Узник в подвале игорного дома был каким-то хорошо осведомленным министром в правительстве Папирии, которого похитили пираты, а Вергун его выкупил, чтобы впоследствии выпытать у него все государственные и военные тайны, а потом устроить торги и продать добытую информацию за головокружительную цену. Зарабатывать деньги таким способом было сложно и трудоемко, но он оправдывал себя. В обязанности вдов и хореллианских гвардейцев входило предотвращение таких происшествий, но иногда случались проколы.
– Не знаю, командир. За узника отвечал Том.
– Да-да. А где Том? – негромко, со сдерживаемой злобой спросил Вергун.
– Ждет за дверью. Жаждет все объяснить.
– Мне не нужны объяснения, – сказал Вергун. – Будешь уходить, перережь ему глотку и сбрось тело за борт.
– Это из-за четырнадцати тысяч золотых?
– Мне плевать на убытки его поганого заведения. А вот за папирийские секреты мне отвалили бы сотни тысяч, – злобно проворчал Вергун. – Пленник повесился, так ничего и не сказав. Из-за глупости Тома я потерял гораздо больше, поэтому видеть его не хочу. Убей его и избавься от трупа.
Кастор напрягся. По собственному опыту он знал, что если Валлен Вергун решил кого-то убить, то его никто не остановит. Кроме того, любая попытка его отговорить была чревата потерей пальцев, ушей или языка.
– Будет исполнено, командир.
Он ждал привычного небрежного жеста, позволявшего ему удалиться, но Вергун повернулся к окну и устремил вдаль непроницаемый взор.
– Надоело мне все это, – пробормотал Вергун.
– Что надоело?
– Все. Поиски источников дохода. Придурки, которые позволяют этим источникам дохода совать голову в петлю. Контрабанда опиума в Бурз-аль-дун в обмен на жалкие капли драконьего масла… Скучно.
Валлену Вергуну, самому богатому и самому могущественному человеку в Таггарстане, было скучно? Кастор не знал, что на это ответить, поэтому благоразумно промолчал.
– А о Сайласе Бершаде что-то слышно? – спросил Вергун.
Он всегда задавал Кастору вопрос о легендарном драконьере. К счастью, воинская дисциплина удержала бывшего гвардейца от невольного взгляда вправо, где стояли стеклянные банки с проспиртованными головами Лиофы и Девана. Кастор уже был в Таггарстане, когда Боргон, вечно пьяный капитан баржи, который отвез до смерти изувеченного Бершада в Баларию, вернулся и доставил Вергуну отрубленные головы его подручных.
Как выяснилось, увечья Бершада не были смертельными. Он убил Девана, Лиофу и еще десяток бурз-аль-дунских контрабандистов, а потом отправил их головы Вергуну с предостережением: «Я вернусь». Без указания точных сроков.
Вергун пришел в ярость и даже поджег один из своих кораблей, – правда, члены команды успели оттуда выбраться. Почти все. Вергун поклялся сохранить головы, чтобы, когда к нему заявится Бершад, сначала заставить его сожрать проспиртованные мозги, а потом убить.
– Вообще-то, да.
Красные глаза Вергуна уставились на Кастора.
– Вот с этого и надо было начинать.
– Об этом стало известно поздно ночью, как раз после происшедшего в игорном доме, так что нам было не…
– Подробности меня не интересуют. Рассказывай.
Кастор вздохнул:
– Мы получили весточку от Безумца. Он… встретил Бершада в Баларии и говорит, что знает, куда тот направился.
– И куда же?
– Озирис требует, чтобы ему заплатили за информацию.
– Понятно. И какую же плату хочет получить имперский инженер?
– Он хочет, чтобы мы отправили в Бурз-аль-дун трех лучших убийц. И если они выполнят его поручение, то он сам приедет в Таггарстан и сообщит вам лично.
Вергун помолчал.
– Пошли к нему Гайла и листирийских близнецов, как их там…
– Райк и Вун.
– Ну да. – Вергун улыбнулся Кастору. – Безусловно, мой лучший убийца – это ты, но ты мне нужен здесь. Безумец обойдется этой троицей.
Кастор знал, что упомянутым троим было до него далеко, ведь он и впрямь слыл лучшим убийцей в Таггарстане. Однако же Гайл, Райк и Вун были одними из самых ловких и безжалостных убийц среди людей Вергуна, число которых росло изо дня в день. Сейчас на Вергуна работали девятьсот семь человек, без малого целый полк. Поговаривали, что он хочет возродить Змиерубов, свой старый отряд наемников. А учитывая жалобы Вергуна на скуку, вполне возможно, что эти слухи окажутся правдой.
– Будет исполнено, командир, – сказал Кастор.
Вергун кивнул и небрежным взмахом руки приказал Кастору удалиться.
Кастор обнажил меч и шагнул за дверь, к Тому Трясуну.
12
Вира
Балария, Бурз-аль-дун, императорский дворец
Вира присутствовала на королевских приемах и пиршествах с тех самых пор, как восемнадцатилетней вдовой приехала в Альмиру. Она привыкла стоять по стойке смирно, пока несколько десятков высокопоставленных гостей угощались яствами, которых хватило бы на целый год жителям одной деревни. Насытившись, гости выбрасывали недоеденное и продолжали пить и танцевать, а потом – в зависимости от приглашенных и от фазы луны – начинали оргию.
