Голл удивленно разглядывал полузатянувшуюся рану на животе Бершада:
– Ума не приложу, как ты еще не умер.
– Да это пустяк, – сказал Фельгор. – Я видел, как он заново отрастил себе обе ноги.
Голл посмотрел на Бершада:
– Правда? У тебя что, тоже грибы внутри растут?
– Нет, – вздохнул Бершад. – У меня другое.
– Что?
– А, это не самое важное.
– Сейчас самое важное – пробраться за частокол, – сказал Веш.
– Вот я как раз и готовлю смесь, которая нам в этом поможет, – отозвалась Эшлин. – Надо только соблюсти пропорции, чтобы она взорвалась с нужной силой.
Она аккуратно наполнила каменную ступку драконьим маслом из фляги и стала добавлять туда различные алхимические ингредиенты из котомки, включая небольшой кусочек божьего мха. Наконец она поставила ступку на огонь. Все столпились вокруг.
– Когда я в прошлый раз готовила взрывчатую смесь, у меня были точные приспособления и инструменты, а в лаборатории было безветренно и сухо, – вздохнула Эшлин. – Не мешайте мне работать.
Все поспешно отступили от костра.
– А какой толк от этой смеси? – удивленно спросил Голл. – Ее совсем немного, а стена огромная.
Эшлин промолчала, осторожно поворачивая ступку на углях, чтобы равномерно прогреть содержимое.
– Великан пронзил тебе брюхо твоим же мечом, – сказал Голл Бершаду. – А я метнул топор прямо в голову великана. Но вы оба остались в живых. И наверное, вами обоими управляют какие-то грибы. А она вот собирается уничтожить драконью кость кружкой светильного масла. – Он вздохнул. – Похоже, в мире рушатся все устои.
Эшлин обвела всех взглядом:
– Отойдите-ка подальше.
Она встала, вытащила из костра горящую хворостину и подошла к частоколу. Расковыряла сапогом ямку в том месте, где драконьи кости уходили в землю, сунула туда флягу и присыпала землей. Потом положила на кучку горящую хворостину и вернулась к костру.
Все уставились на хворостину.
Бершад негромко кашлянул.
– А ты уверена, что огонь пройдет через слой земли…
Громыхнуло так, будто взревели тысячи красноголовов, напавшие на город. Земля фонтаном взлетела к небу, и все вокруг осыпало мелкими камешками, травой и осколками костей. Когда пыль улеглась, оказалось, что в костяном частоколе зияет громадное отверстие, через которое мог бы пробраться даже дракон.
– Уверена, – ответила Эшлин.
20
Бершад
Остров Призрачных Мотыльков, за костяным частоколом
За костяным частоколом начинались топи, ну или болота, – Бершад не знал, как точно это назвать, но земля мягко пружинила под ногами. В затхлой сырости воняло гнилью и плесенью. В лужах зеленой слизи росли огромные скрюченные грибы. Короче говоря, гнилое место.
В тлетворной сырой почве виднелись отпечатки громадных ступней великана. Бершад повел своих спутников по следам.
Сапоги увязали в густой чавкающей грязи, к вспотевшей коже липли тысячи крошечных желтых спор.
– Ну что за хрень, – просипел Голл, после того как путники перебрались через канаву, до краев полную отвратительных ярко-желтых червей. – Я как-то за утро пробежал двадцать лиг и даже не вспотел, а сейчас чувствую себя тридцатилетней курицей с насквозь прогнившими внутренностями.
– Не может быть, чтобы не вспотел, – возразил Фельгор. – После двадцати лиг пробежки любой вспотеет.
– Чистая правда. О выносливости листирийцев ходят легенды. А тут… я просто слабею.
– Мы не будем здесь задерживаться, – сказал Бершад. – Пойдем дальше.
Высоко в небе кружила серокрылая кочевница. Бершад пытался приманить ее поближе, но она взлетела еще выше, и все чувства Бершада потускнели.
– Еще бы, – пробормотал он. – Если б я умел летать, тоже сюда бы не совался.
Из гнилого болота выбрались только к полудню. Ну, Бершад решил, что к полудню: в туманном мареве трудно было определить время суток. Земля под ногами отвердела. Путники вскарабкались на огромный серый утес со множеством зазубренных трещин, нависший над долиной, по которой текла ржаво-багровая река, усыпанная черными каменистыми островами.
На самом большом острове распластался громадный призрачный мотылек. Белая шкура на фоне черных камней казалась вспышкой молнии в темном небе.
Фельгор сощурил глаза:
– Он спит, что ли?
– Нет, – ответил Бершад. – Он издох.
– А по-моему, спит.
– Взгляни получше, Фельгор.
С высоты утеса была видна только спина дракона, но тушу протыкали семь железных балок наподобие подпорок, увенчанных трехлопастными вертушками. Лопасти лениво вращались, рассекая густой смрадный воздух.
– Надо же, – сказал Фельгор. – Похоже на ветряную мельницу. Брр, гадость какая.
– Ветряная мельница? – переспросил Голл. – Неужели демоны пекут какой-нибудь адский хлеб?
Эшлин фыркнула и начала спускаться с утеса:
– Вот мы сейчас это и выясним.
Они прошли по долине и пересекли неглубокую реку, чтобы получше разглядеть дракона. Вблизи вода пованивала серой и оставляла на сапогах ржаво-коричневые пятна грязи. Бершад растер грязь между пальцами – песчинки и металл, искрошенный в пыль.
– Это из шахты, – сказал Эшлин. – Выше по течению должен быть вход в подземный туннель, который… – Она осеклась, увидев драконье брюхо.
Точнее, то, что осталось от полностью выпотрошенной туши: ни внутренних органов, ни костей, только позвоночник. Дракон сохранял форму лишь благодаря паутине медных проводов, протянутых вдоль позвоночного столба и оплетавших подпорки, пронзавшие шкуру. На вершине подпорок, поскрипывая, крутились вертушки.
– Здесь, внутри, что-то подвешено, – сказал Бершад, указывая в полость драконьего брюха, где провода тесно переплетались локтях в десяти над скоплением каких-то механизмов и устройств; он не сразу понял, что это. – Там человек.
Все подошли поближе. Человек давно умер. С черепа свисали лоскуты пожелтевшей кожи, руки и ноги были обнажены, но грудь прикрыта черным щитком из акульей шкуры.
– Папирийский доспех, – пробормотал Бершад, коснувшись такого же щитка у себя на груди.
– Наверное, это один из воинов, которого Окину послала на остров за результатами исследований Варда, – сказала Эшлин.
– Вот так и сохраняют драконью кость? – спросил Бершад.
– Нет, здесь что-то другое, – ответила Эшлин.
