– Что ничем не отличается от той ситуации, в которой находимся мы сейчас, – добавила Каира. – Но ради такого шанса стоит рискнуть. Я обзаведусь собственной армадой неболётов и буду помогать Терре, а не завоевывать ее.
– Не забывайте, что Незатопимая Гавань сейчас под контролем Линкона Поммола, – напомнила им Вира.
– Поммол слаб, – небрежно отмахнулся Озирис. – Вся его мощь заключалась во флоте, от которого остались одни щепки. Воинства Мальграва и Уоллеса уничтожены. Армия Линкона ведет гражданскую войну с Воинством Ягуаров из Дайновой Пущи. Это надолго – Ягуары с невероятной решимостью защищают свои драгоценные леса. – Он поджал губы. – Сейчас, впервые за последнюю тысячу лет, Незатопимая Гавань очень уязвима.
– Может, Незатопимая Гавань и уязвима, но это не значит, что Линкон Поммол добровольно отдаст нам драконье масло, – сказала Вира. – А я не смогу проникнуть в Незатопимую Гавань и убить всех, кто охраняет погреба, как это было в Бурз-аль-дуне.
– Не волнуйся, – сказала Каира. – С Линконом я как-нибудь разберусь.
Вира встревожилась еще больше, а Каира с лучезарной улыбкой заявила:
– Решено, возвращаемся домой. Альмирский престол будет моим. Мне не нужны ни муж, ни премьер-министр. – Она посмотрела на Виру. – Мне нужна только ты.
Вира погрузилась в размышления. Ей очень не хотелось признавать правоту Варда. Однако же Актус Шип, горя желанием наказать Каиру за ее преступление, никогда не оставит их в покое. Риск риском, но другого шанса у них не было.
– Хорошо, давай попробуем, – сказала Вира. – Но сначала надо убедить Децимара и его людей. Они все еще думают, что императрица совершает прогулочный полет.
– Что ж, это нетрудно, – сказала Каира. – Я объясню им, что мы тайно отправляемся отомстить за мою погибшую сестру и завоевать Альмиру на благо империи. – Она пожала плечами. – Им захочется стать героями и прославиться больше Бершада Безупречного.
Каира говорила уверенно, но в ее голосе звучала грусть. Вира неожиданно поняла, что их план действительно может сработать.
– Мы кое о чем забыли, – сказала она.
– О чем? – раздраженно спросила Каира.
– Летучий корабль отправился в свой первый полет. Пора дать ему имя.
Каира улыбнулась:
– Назовем его «Синий воробей».
25
Бершад
Остров Призрачных Мотыльков, за костяным частоколом
Эшлин объяснила, какая роль отводится каждому в плане по спасению Венделла, и все направились в самый центр острова, через загаженные гниющие леса, луга и болота, где то и дело встречались какие-то сложные механические устройства, врытые в почву. Повсюду воняло химикатами.
Там и сям из развороченной земли торчали медные трубы, из которых стекала слизистая жижа, разливаясь зловонными лужами. Гирлянды проводов обвивали огромные грибы с блестящими черными шляпками, соединяя их с какими-то загадочными аппаратами. Кое-где попадались зверюшки, по большей части изуродованные грызуны или ящерицы с головами, покрытыми грибными наростами; бахрома грибов свисала из ушей, топорщилась в носу и в пасти несчастных животных.
Наконец путники вышли к полю, усеянному десятками скелетов призрачных мотыльков.
Всех драконов убили одинаково: сначала выстрелили в лоб из катапульты, потом вспороли брюхо, выпотрошили и закрепили тушу на железных распорках. Однако эти драконы были выпотрошены не полностью. В одной из туш сохранились сердце и печень, соединенные широкими фаянсовыми трубками, тянущимися по земле куда-то в туман; в другой туше кости задних лап, прикрепленные к керамическим трубам, были пропитаны консервирующим раствором.
– Теперь мне ясно, как Озирису удалось сохранять драконьи кости, – сказала Эшлин, дотрагиваясь до места, где труба была вплавлена в кость. – Он пропускал через костный мозг какой-то закрепляющий состав, или консервант. – Она проследила взглядом, куда уходит труба. – Судя по всему, консервирующий аппарат находится где-то там.
– Там же, куда ушли Касамир и его великан, – добавил Бершад, указывая на свежие отпечатки в земле вдоль трубы, и повернулся к Фельгору, которому предстояло сыграть самую важную и самую опасную роль в плане Эшлин. – Ты не передумал?
– Не волнуйся за Фельгора. Мои пальцы меня никогда не подводили. – Он выразительно пошевелил пальцами правой руки.
Бершад скрестил руки на груди. Ему было не по себе, в отличие от Фельгора.
– Все должно произойти неожиданно, иначе наш план провалится.
– Я великолепно подкрадываюсь к людям.
– Да, конечно. Но Касамир прекрасно знает окрестности, а к тому же способен учуять постороннего. Он столько лет провел среди вонищи, что теперь сразу же замечает любой новый запах, – возразил Бершад и задумчиво уставился на скелет призрачного мотылька с законсервированными сердцем и печенью.
– Зато он не обратит внимания на запах дракона, – догадалась Эшлин.
– Верно.
Эшлин подошла поближе к скелету. Драконья печень была размером с баронскую кровать.
– Голл, дай мне нож. Печеночные энзимы замаскируют запах Фельгора.
– Энзимы? Замаскируют? Ты о чем?
Голл захохотал:
– А ты еще не понял, баларин? Тебя вываляют в драконьей жиже.
– Но… нет-нет, я не хочу… может, как-то иначе…
– Голл, давай сюда нож.
Через десять минут несчастного Фельгора с ног до головы облепили влажными ломтями драконьей печени.
– Вам это будет дорого стоить, – сказал Фельгор.
– Две тысячи золотых? – предположил Бершад.
– Нет, я хочу недвижимость. Например, пару-тройку борделей, из тех, что поприличнее.
– Договорились, – сказала Эшлин. – Главное – чтобы тебя не убили.
– Ага.
Фельгор бесшумно скользнул в туманный сумрак, куда-то на восток, как они и договаривались. Бершад выждал пару минут, чтобы дать ему время добраться до нужного места.
Все молчали. Веш нервно переминался. Эшлин продолжала изучать скелет призрачного мотылька. Голл отхлебывал из фляги, уверяя, что это вода, хотя там явно был ром.
– Пора, – наконец сказал Бершад. – Идите осторожно, особо не высовывайтесь. И ничего не предпринимайте до тех пор, пока…
– Каждый из нас знает, что должен делать, Безупречный, – оборвал его Голл. – Лучше о себе подумай. Тебя ждет не самое приятное. – Он огорченно скривился.
– Ага. Ладно.
Бершад обнажил меч и пошел вдоль трубы.
Повсюду белели остовы призрачных мотыльков: и небольшие скелеты недавно вылупившихся драконов, размером с белохвостого оленя, и огромные кости взрослых особей, вздымавшиеся из сумрака, будто крутые холмы.
