– Командир, по-моему, это она.
– А ты откуда знаешь, Кочан?
– У меня на полигоне есть гобелен, а на нем она вот и выткана.
Симеон зыркнул на него:
– Да пошел ты со своими гобеленами! Дрочишь, небось, на него, а?
– Не-а, он дрочит на другой, – ухмыльнулся пират с костяным щитом и копьем, сверкнув золотыми зубами. – На тот, где ее младшая сестренка.
– Отвали, Хауэлл, – смущенно пробормотал Кочан. – Я вот что хочу сказать: либо это просто какая-то девица, которая как две капли воды похожа на Эшлин Мальграв, либо нам за нее отвалят денег немерено. Она же племянница императрицы Окину, а папирийцы всегда щедро платят за тех, в ком течет императорская кровь.
Симеон цыкнул зубом:
– Ага.
– И особо горбатиться не придется, – добавил Кочан.
– Ну, что скажешь? – спросила Эшлин.
– Заткнись, женщина. Я думаю.
Он снова посмотрел на остальных пленников и остановил взгляд на Фельгоре, который пытался спрятаться за обрубленную ножку гриба.
– Поди-ка сюда, коротыш, – велел Симеон.
Фельгор сделал вид, что не слышит.
– Подойди ко мне, или Кочан выстрелит из арбалета прямо тебе в черепушку. Он у нас урод уродом, но стреляет метко.
Фельгор вздохнул:
– Привет, Симеон. Давно не виделись.
– Пять лет и два месяца, Фельгор. В Таггарстане из-за тебя сгорел мой любимый корабль, такое не забывается.
– «Эсмеральда» была твоим любимым кораблем? Эта дырявая посудина? – Фельгор рассеянно почесал ухо. – На ней и красть было почти нечего, если честно. Только и радости было, что поджечь. Да и то хватило лишь на улыбку.
Симеон нахмурился.
– В чем дело? – спросил Фельгор. – У тебя что, до сих пор свербит?
– Ага, свербит. – Пальцем в латной перчатке Симеон побарабанил по чешуйкам кольчуги, откинул со лба рыжую сальную прядь. – Значит, так: заберем самозваную королеву ради выкупа и Фельгора – ради удовольствия помучить его всласть. Тех, что из Душебродова Утеса, посадим в клетки на полигоне, я подумаю, можно ли простить им то, что они нарушили закон. – Он перевел взгляд на Бершада. – А вот с тобой, драконьер, мы поступим иначе. У тебя глаза недобрые. На полигоне нам оно ни к чему, так что отправляйся дальше по Кровавой Жиже в своей грибной лодчонке. Если повезет, доплывешь до самой Великой Пустоты.
– Без них я никуда не поплыву, – сказал Сайлас.
– Еще как поплывешь. Либо в буквальном смысле, либо душа твоя отправится в последнее плавание. Выбирай сам.
Бершад метнулся вперед, мигом пересек каменистый берег и рубанул мечом, целясь в голову Симеона.
Симеон стремительно выставил руку и перехватил клинок на лету. От удара на кольчужном рукаве вздыбились чешуйки, по ним словно бы прокатилась волна. С натужным скрипом завертелись какие-то шестеренки под кольчугой.
– Славно бьешь, драконьер, – сказал Симеон и сжал меч так, что клинок треснул. – Но на меня твоих силенок не хватит.
Он с размаху саданул кулаком в латной перчатке прямо в грудь Бершаду. Бершад перелетел через камни прибрежной полосы, упал в реку и больше не двигался.
Меч Бершада застрял между двумя чешуйками латной перчатки. Симеон выдернул клинок, осмотрел его со всех сторон и отшвырнул в реку. Чешуйки на левом рукаве продолжали подрагивать, шестеренки под кольчугой скрипели и повизгивали. Симеон, бормоча какие-то ругательства, начал разминать плечо.
– Уведите, – приказал он.
Люди Симеона выволокли путников на берег, связали им руки и вытащили из-за поясов черные мешки.
– Симеон!
Все обернулись. Бершад стоял на ногах. На груди, прямо над сердцем, куда пришелся удар Симеона, наливался кровью огромный синяк.
– Мы с тобой не закончили.
Симеон растянул губы в жуткой ухмылке:
– Да ты упрямый, как я погляжу. Может, ты и впрямь Бершад Безупречный. Но я с тобой закончил. – Он свистнул своим людям. – Сделайте из него дикобраза. Мы уходим.
Люди Симеона навели на Бершада арбалеты и прицелились.
По лесу разнеслось металлическое щелканье. В Бершада ударил град арбалетных болтов. Драконьер упал на колени. Арбалеты с жужжанием перезарядились. Люди Симеона выпустили в Бершада второй залп.
Сайласа отбросило в воду. Течение подхватило его и потащило вниз по реке.
Симеон сплюнул:
– Ну я же говорил.
Венделл рванулся к реке, но Веш его удержал:
– Ему уже не поможешь, сынок.
– Но он же меня спас! – разрыдался Венделл.
– Знаю, знаю, – попытался успокоить его Веш.
Наконец река унесла тело Бершада за поворот. Симеон подошел к грибной лодчонке и спихнул ее в воду.
– Надо же, как вы все расчувствовались из-за какого-то изгнанника, крабы мягкотелые. – Он махнул своим людям. – Надевайте на них мешки и ведите на полигон. Я проголодался.
Часть III
27
Вира
Море Душ, на борту неболёта «Синий воробей»
Вира потеребила кинжалы Овару и Кайсу. Потом проверила меч в ножнах на спине. Она до сих пор не знала, какое имя дать бывшему клинку Бершада.
Солнце взошло десять минут назад. Вира хотела уйти ночью, но Децимар и Энтрас в один голос утверждали, что лучше дождаться рассвета, дабы не разбиться над Незатопимой Гаванью, вместо того чтобы прилететь в город.
– Увеличьте тягу на десять процентов! – крикнул Озирис.
Энтрас нажал на рычаг. «Синий воробей» вздрогнул и прибавил скорость.
– Отлично! Теперь стравите воздух из мешка и разверните паруса под крыльями под углом десять градусов к линии горизонта.
– Это же не стандартная процедура, – возразил Децимар.
– Не забывайте, что это не стандартный корабль, – сказал Озирис. – Для того чтобы продолжить полет, ничего другого не потребуется. Стравите воздух.
Энтрас исполнил приказ. Воздушный мешок с шипением сдулся, и лязгающие лебедки уволокли его в трюм.
Корабль подлетал к Незатопимой Гавани с востока, на небольшой высоте, так, чтобы сияние восходящего солнца замаскировало его приближение: неболёт со спущенным мешком легко было принять за нагу-душеброда – драконы этой породы часто охотились по утрам.
– Прибавьте ходу! Увеличьте скорость вдвое! Если корабль будет ползти еле-еле, его не спутают с драконом.
