– У тебя не ноет, а я был ранен в учебном полете, когда мы на полной скорости попали в болтанку. Травма внесена в мой послужной список, и я подал прошение о переводе на другой пост.
– И в твоей просьбе было отказано. Трижды.
– А на четвертый раз одобрят, вот увидишь. Сейчас ночь, на вахте минимальное число людей, а генерал Ман приказал мне составить карту воздушных потоков для завтрашнего патрульного полета. Так что нагрудную пластину я надевать не стану, мне без нее легче. И вообще, зачем они приделали часы к нагруднику? Это очень неудобно. Во-первых, без зеркала циферблата не видно, а стрелки в зеркале отражаются наоборот.
– Не знаю, Септимус. Но новые мундиры доставили сюда спешно, грузовым неболётом. Наверное, это очень важно. Да и потом, приказ есть приказ.
– А я его нарушу. Боль в пояснице – дело нешуточное. Не хочется напрасно рисковать.
– Что ж, поступай как хочешь. Но как только меня повысят в чине, я наложу на тебя взыскание, которое тоже внесут в твой послужной список.
– Ага, размечтался.
Сосоне подала знак Ико и вложила серый диск в замок. Зашипел пар, защелкали шестеренки, и дверь распахнулась.
На одном из солдат был красный доспех с часовым циферблатом на груди, а на втором – обычный красный китель. Оба изучали карты на столе посреди рубки.
– В чем дело? – спросил Квинн, тот, который в доспехе.
Сосоне ворвалась в рубку и приставила к его горлу кинжал.
– Кто из вас управляет кораблем?
От ужаса Квинн выпучил глаза:
– Мы не пилоты, мы штурманы.
– А кто пилот?
– Генерал Ман. Он в капитанской каюте. – Квинн дрожащим пальцем указал на дверь.
Ико и Стэн связали штурманов, а Сосоне подошла к двери и распахнула ее. В каюте горел светильник. Сосоне застыла на пороге:
– Черные небеса!
Джолан заглянул в каюту. Генерал Ман болтался в петле.
Сосоне покрепче сжала рукоять тесака и вошла.
Джолан разглядывал повешенного. Перекошенная физиономия, распухший язык. Что-то капало. Джолан запоздало сообразил, что капитан обмочился, и моча стекала с капитанского сапога в лужицу на полу.
Точно такое же зрелище Джолан уже видел. В Заповедном Доле.
В центре каюты Сосоне огляделась по сторонам и заметила открытое круглое окошко в дальней стене.
– Убийца, – прошептала она по-папирийски.
К ней метнулась какая-то тень. Убийца напал на Сосоне.
Зазвенела сталь – быстро, молниеносно прозвучали четыре звонких удара клинка о клинок. Убийца отступил, потом снова бросился на вдову. Сосоне осыпала его ответным градом ударов. Противники медленно кружили по каюте. Оромир подскочил к убийце за спину и пнул его под колено. Убийца упал на пол.
Оромир занес меч, готовясь отсечь ему голову.
– Стой! – крикнул Джолан.
Оромир замер.
– Шевельнешься – убью! – прошипел он убийце и чуть повернул голову к Джолану. – В чем дело?
– Погоди, – сказал Джолан, входя в каюту и вглядываясь в лицо убийцы.
Подбородок гузкой, огромная бородавка на лбу, холодные серые глаза. Эти глаза были хорошо знакомы Джолану.
– Привет, Джолан, – сказал Гаррет. – Давно не виделись.
31
Эшлин
Остров Призрачных Мотыльков, полигон
Из-за надетого на голову мешка Эшлин не видела полигона, но учуяла запахи драконьего масла, смазки и плесени. В некоторых коридорах и помещениях было жарко, как в печи, в других – стоял леденящий холод; от внезапных сквозняков кожу неприятно пощипывало.
Люди Симеона провели пленников вниз по узкой лестнице, часто останавливаясь у тяжелых железных дверей, которые распахивались, а потом сами закрывались за спиной у входящих. Эшлин подсчитала, что они спустились на четыре яруса под землю. Может быть, на пять.
Наконец с нее сняли мешок. Эшлин с Фельгором оказались в темном помещении со сводчатым потолком, каменным полом и ржавыми железными стенами. Голла, Веша и Венделла нигде не было. Повсюду стояли клетки самых разных размеров, а некоторые свисали с медных труб, тянувшихся вдоль потолка, будто стропила, – такие клетки для преступников обычно устанавливали на перекрестках. Самая большая клетка, в центре комнаты, была привинчена к полу. В полу под клеткой виднелась круглая металлическая пластина, прикрученная болтами и покрытая бурыми пятнами засохшей крови.
– Королеву – в королевские покои, – велел Симеон, указывая на большую клетку. – А Фельгора – в курятник.
Люди Симеона рассадили пленников по клеткам и заперли баларскими замками.
Симеон подтащил к клетке Эшлин деревянный табурет и уселся. Табурет угрожающе заскрипел, но выдержал.
– Хауэлл, дай-ка нам свет, – приказал Симеон пирату с копьем и щитом из драконьей кости.
– Будет исполнено, командир.
Хауэлл завозился с каким-то устройством, время от времени бормоча ругательства. Что-то лязгнуло, щелкнуло, заискрило. По периметру комнаты вспыхнуло пламя, освещая ее оранжевым сиянием горящего драконьего масла. Сосновый аромат щекотал ноздри. Эшлин наконец-то увидела, что скрывалось в сумраке комнаты. Сердце забилось быстрее.
На сотнях каменных постаментов стояли разнообразные конструкции из драконьих костей и металла: берцовые и бедренные кости с вкрученными в них железными винтами и шурупами; пластины серой стали, аккуратно сплавленные с ребрами в округлые формы, напоминающие корпус корабля. Повсюду высились груды запасных частей, проводов, шестеренок, клапанов, рычагов и ржавых инструментов, а еще стопки заплесневелой бумаги, покрытой уравнениями и какими-то заметками, написанными торопливым неразборчивым почерком.
На постаменте рядом с клеткой красовался незаконченный шлем из чешуи и костей призрачного мотылька, очевидно предназначавшийся для Симеона. Эшлин сначала удивилась, что Симеон не надел шлем, но потом поняла почему: оплетка проводов шлема осталась незавершенной.
Эшлин снова оглядела комнату, но так и не увидела необработанных драконьих нитей.
Симеон сплюнул на пол:
– Кочан, неси жратву.
Безухий пират торопливо вышел из комнаты, а Симеон обратился к Эшлин:
– Зачем ты приехала на остров?
– Чтобы попасть в эту комнату.
– Ну, тогда поздравляю с успешной экспедицией.
Эшлин пожала плечами:
– Так получилось.
– Что-то ты не особо расстроена.
– Такая вот я бессердечная сука.
