Симеон захохотал и обвел рукой комнату:
– И зачем тебе вся эта хрень?
– Чтобы уничтожить Баларскую империю.
– Ну-ну. Желаю успеха.
Эшлин внимательно осмотрела чешуйчатые доспехи Симеона. Над созданием сложной мешанины драконьих костей и механизмов, приводимых в действие движениями владельца, явно потрудился Озирис. Но левый боковой щиток был изготовлен не из чешуи, а из замысловато сплетенных костей; в швах между костями виднелась сизая грибница.
Похоже, доспехи чинил Касамир.
– Сомневаюсь, что ты дружен с империей, – сказала Эшлин. – Сейчас балары завоевывают все страны Терры по очереди. Если ты мне поможешь…
– Мне это ни к чему, – оборвал ее Симеон. – И даже не надейся, что уговоришь меня выпустить тебя из клетки.
Вернулся Кочан с деревянной бадейкой, в которой лежала жареная, точнее, обугленная курица. Симеон хмыкнул, оторвал крыло, надкусил и повернулся к Хауэллу.
– У нас в Химейе есть надежный человек, которого можно отправить за выкупом? – спросил он, жуя курятину; жир капал ему на подбородок.
Хауэлл потарабанил грязными пальцами по золотым зубам:
– У Лионеля есть приятели среди дворцовых стражников. Он наверняка сможет договориться.
– А где сейчас Лионель?
– Отправился в набег. Должен вернуться послезавтра, если шторм не помешает.
– Вот и славно. – Симеон снова повернулся к Эшлин. – Значит, так, королева. Посидишь пару дней в той самой клетке, которую ты так долго искала, а потом мы отправим тебя в Химейю. В общем, через месяц будешь дома. – Он посмотрел на Фельгора. – А тебя, дружок, ждут совсем другие удовольствия.
Фельгор, будто не слыша Симеона, сосредоточенно вытряхивал ошметки грибов из складок своей одежды.
Симеон швырнул в него куриное крылышко.
– Вот спасибо! А то я тоже проголодался, – ухмыльнулся Фельгор и начал обгладывать кость.
Симеон злобно зыркнул на него, потом оторвал от курицы еще кусок.
– Посмотрим, как ты будешь ухмыляться, когда мы начнем тебя пытать. Главное – найти правильную пытку. Ты вот что предпочитаешь, Хауэлл?
– Ногти выдирать?
– Нет, мы обычно и так первым делом ногти выдираем. Это стало рутиной.
– Рутиной? – переспросил Хауэлл. – А это как – хорошо?
– Нет, Хауэлл, это не хорошо, а скучно. – Симеон сморкнулся в кулак, стряхнул сопли на пол. – Фельгор – особый гость, с ним нужно особое обращение. У Пенька был какой-то интересный способ, его в Гразиленде научили. Что-то там с корытом.
– А, да, это круто. Берешь такой большой чан, наполняешь его водой доверху, опускаешь туда пленника, чтобы только голова торчала, и мажешь ему рожу медом, чтобы мухи налетели. Ну, пленник обсирается от страха, и через пару дней вода превращается в вонючую жижу с червями. Вот гадость-то!
– Что ж, неплохо. Только медленно.
– Да, приходится ждать недельку-другую.
– Нет уж, обойдемся.
Симеон уставился на Фельгора. Тот больше не ухмылялся.
– Что же с ним делать? – задумчиво спросил Симеон.
– А может, ту хрень с крысой? Мы давно такого не делали.
– Там, где железный сундук и костер?
– Ага. Помнишь, как крыса забурилась галамарскому торговцу в живот и вылезла изо рта? То-то смеху было.
– Да-да, мне тоже понравилось. У нас крысы есть?
– Крыс у нас немерено, командир. Ребята быстренько какую-нибудь изловят.
– Нет, с крысами не угадаешь, тут уж как повезет. Обычно она просто поджаривается и издыхает, никакого удовольствия. Да еще провоняет все паленой шерстью. Вот поэтому мы редко так пытаем. А мне не хочется ждать, пока мы отыщем смышленую крысу. – Симеон приложил к губам толстые пальцы. – О, придумал! Устроим ему пилу.
– Ох, потом убирать долго придется, – вздохнул Кочан с видом человека, знающего, что это удовольствие выпадет на его долю.
– Зато весело. – Симеон швырнул в Фельгора еще одну куриную кость; она отскочила от груди пленника и упала на пол клетки. – Там знаешь, какая штука, Фельгор? Тебя подвесят вверх ногами, чтобы вся кровь прилила к голове. Зачем? Да затем, чтобы ты не сразу сдох от потери крови, когда я начну распиливать тебе задницу и яйца. Тут нам как-то попался один живучий гаденыш, я его до самого брюха допилил. Ох и орал он – прям как резаный.
– Помнится, он голос себе сорвал, – пробормотал Хауэлл.
Фельгор побледнел, на лбу выступила испарина.
– Погоди, Симеон, давай поговорим, прежде чем пилить меня пополам. Я вор, ты пират. Мы занимаемся одним и тем же. Я готов вступить к тебе в команду. Знаешь, сколько от меня пользы будет?
– Людей у меня и так достаточно, и все приносят пользу. Ты мне не нужен.
Он снова бросил в Фельгора кость, но чешуйки левой латной перчатки встопорщились и задрожали. Кость пролетела мимо клетки. Симеон выругался.
Эшлин разглядывала его доспехи. Левая перчатка явно была повреждена, а влажный воздух и соленая вода изъязвили провода, соединявшие части лат. Доспехи придавали владельцу сил, но за долгие годы изрядно обветшали.
– Тебе нужен человек, который починил бы твою перчатку, – сказала Эшлин.
Симеон продолжал жевать, уставившись на нее.
– Алхимик починит.
Судя по всему, он имел в виду Касамира.
– Вряд ли, – ответила Эшлин.
– Да что ты понимаешь в наших с ним делах?
– Не то чтобы много. Но мы его недавно убили.
Симеон прищурился:
– И как же это вам удалось?
– Я взорвала его великана, а алхимика взрывом рассекло пополам.
Симеон помрачнел:
– Если это правда – тебе несдобровать. Эти доспехи и все механизмы на полигоне стоят больше, чем любой императорский выкуп. За то, что ты убила единственного человека, который умеет их чинить, я готов познакомить тебя с тем самым чаном.
– Я же тебе сказала: я могу починить твои доспехи.
– Их не может починить никто, кроме алхимика. Мои люди сто раз пробовали – и ни хрена. В лучшем случае лишались пальцев, а в худшем – головы. С этими устройствами шутки плохи.
– Я готова пожертвовать и пальцами, и головой. Но только если ты оставишь в живых моего друга.
– Ты врешь, чтобы спасти его шкуру.
– Может, и так, – сказала Эшлин. – Но ты ведь ничем не рискуешь. А если ты убьешь Фельгора, я не стану тебе помогать. Оставь его в живых, дай мне стимул добиться успеха.
Симеон задумался.
– Тебе даже не придется выпускать меня из клетки. Просто дай мне перчатку и вон те инструменты. – Она указала на письменный стол. – Если к завтрашнему дню я ее не починю, можешь распилить Фельгора надвое.
